С особым чувством теперь прохожу по улице Петровской мимо здания бывшей гостиницы «Европейская». Это началось с того дня, как я узнал о трагической истории полковника Мастыко, начальника Киевской школы прапорщиков, погибшего в Таганроге в январе 1918 года.
Спасительница Аннушка
20 января далекого 1918 года. Из ворот «Европейской» выходит отряд киевских юнкеров и примкнувших к ним таганрогских студентов и гимназистов. Впереди командир – полковник Михаил Афиногенович Мастыко. Никто из них еще не знает, что это начинается их путь на Голгофу: они надеются, что рабочие революционные отряды выполнят условия перемирия и беспрепятственно выпустят их из города. Отряд, прикрывая собой повозки с ранеными, поворачивает на Петровскую и движется к переулку Гоголевскому. Всего-то и нужно: пересечь его, а там выход из Таганрога, жизнь и свобода. Но на пересечении двух улиц юнкеров встречает баррикада, начинается пальба. Условия перемирия нарушены, юнкеров расстреливают в упор, и где-то здесь пуля настигает полковника Мастыко. Тяжело раненный, он дает команду всем пробиваться дальше, его же оставить. Юнкера не соглашаются. Понимая, что из-за него может погибнуть весь отряд, полковник Мастыко вынимает револьвер и стреляет себе в висок. Только после этого юнкера продолжают движение. Но выйти из города отряд так и не смог, напоровшись еще на одну засаду.
Подробности этого трагического эпизода Гражданской войны в Таганроге я сообщил в предыдущем материале – «Тайна полковника Мастыко» 29 апреля 2016 года. Но один вопрос не давал мне покоя: что стало с семьей Михаила Афиногеновича? Как сложилась судьба этих людей? И вот, предпринимая попытки найти сведения о полковнике Мастыко, я совершенно случайно познакомился в Интернете с его внучкой – Еленой Михайловной Колковой-Мастыко. Материалы, которые она мне смогла предоставить, удивительны и бесценны.
Когда началась стрельба, жена полковника Мастыко Екатерина Михайловна, беременная третьим ребенком, вместе с двумя малолетними дочерьми и няней Аннушкой находилась дома. На улицу отважилась выйти няня. Она добежала до места боя и увидела военного, распростертого на мостовой. Лицо его было изуродовано, на голове – огнестрельная рана. Но Аннушка все же узнала полковника Мастыко, помогла особая примета – отсутствие пальцев на руке. Боевой офицер получил это ранение еще на фронтах Первой мировой войны. Аннушка поняла, что смертельная опасность угрожает Екатерине Михайловне Мастыко. И оказалась права: только она прибежала обратно домой, как в квартиру полковника нагрянули красногвардейцы. В это время повальные аресты происходили по всему городу: искали и жестоко расправлялись с оставшимися офицерами, арестовывали тех, кто сочувствовал белым. И неизвестно, что ожидало Екатерину Михайловну Мастыко, если бы не Аннушка. Она с гневом, не стесняясь в выражениях, обрушилась на красногвардейцев, крича, что барыня на сносях и ей нужно хотя бы помыться. Солдаты, смутившись, ушли, а женщины, воспользовавшись этим обстоятельством, наскоро собрались, схватили в охапку детей и окольными путями добрались до вокзала. Они успели сесть в поезд, уходящий на Украину, и таким образом спаслись.
Нарком Крыленко просил ее руки
На Украине Екатерина Михайловна Мастыко жила у родственников, там же, в 1918 году, родился у нее третий ребенок, мальчик, которого назвали в честь отца Михаилом. В Гражданскую войну он выжил только благодаря тому, что его отпаивали козьим молоком. Потом Екатерина Михайловна вместе с детьми перебралась в Ленинград и устроилась на работу воспитательницей в детский дом. Разумеется, то, что она жена белого офицера, а ее дети – отпрыски участника Белого движения, хранилось в строжайшем секрете. Фотографий полковника Мастыко не сохранилось, факты его биографии были скрыты, а если кто-нибудь спрашивал, кто муж и отец, отвечали, что он был сугубо гражданским служащим.
Жизнь Екатерины Михайловны Мастыко в дальнейшем преподносила ей немало сюрпризов. Так, ей неоднократно предлагал руку и сердце не кто-нибудь, а сам знаменитый ленинский нарком Николай Крыленко. С ним Екатерина Михайловна была знакома еще в юности, до революции, и уже тогда будущий нарком ухаживал за ней. Но, как говорят в семье Мастыко, слава богу, что Екатерина Михайловна не согласилась выйти за Крыленко, храня верность своему погибшему мужу. Потому что в 1938 году, во время сталинских «чисток», наркома расстреляли.
Ей довелось работать в издательстве Академии наук, причем под ее началом какое-то время служил будущий академик Дмитрий Лихачев, и в его судьбе Екатерина Михайловна сыграла очень важную роль: она спасла его от второй ссылки в лагеря, о чем сам Дмитрий Сергеевич впоследствии писал в своих воспоминаниях. И самое главное: до последних своих дней (Екатерина Михайловна умерла в 1964 году) она хранила в памяти тот страшный январский день 1918 года. Родственники вспоминают: как-то раз, увидев в театре постановку по «Белой гвардии» Михаила Булгакова, она не смогла сдержать слез и произнесла: «Это о нем, о Михаиле!».
Полковник, сын полковника
Особо следует сказать о сыне полковника Мастыко – Михаиле Михайловиче, том самом, который, еще будучи в утробе матери, чудом спасся из охваченного кровавыми событиями революции Таганрога. Он вырос и поступил в военное училище ВВС в Гатчине. Прямо из училища ушел на фронт Великой Отечественной, всю войну прошел в боевых полках, был награжден многими орденами и медалями. Помотавшись по гарнизонам и честно отслужив в Советской армии, он поселился в Ленинграде. Незадолго до своей кончины рассказал дочери о семейной тайне, связанной с судьбой отца – полковника Михаила Афиногеновича Мастыко. И завещал, чтобы на его могиле была надпись: «Полковник Мастыко». Это завещание исполнено…
Фото из архива
Елены Клоковой-Мастыко