Прошлой осенью мы писали о встрече в редакции «НВ» с представителем дирекции Краснодонского музея «Молодой гвардии» кандидатом исторических наук Анатолием НИЗОВЦЕВЫМ. Анатолий Алексеевич живет в Санкт-Петербурге. Изучением истории подпольной организации героев-молодогвардейцев, созданной в Краснодоне в такие же осенние дни сорок второго года, занимается вот уже более шестидесяти лет.
В канун 75-летия «Молодой гвардии» Низовцев посетил «Наше время» после поездки в Краснодон:
– В городском парке Краснодона состоялся фестиваль бардовской песни «Заполним музыкой сердца». Митинг-реквием прошел на центральной площади города. У памятника «Клятва» и братской могилы героев-молодогвардейцев собрались многие тысячи людей.
– Анатолий Алексеевич, вы столько лет занимаетесь «Молодой гвардией»…
– Первый раз в Краснодоне я побывал, еще когда учился в седьмом классе. Наша семья тогда жила в Великом Устюге. Для отличников организовали поездку. Впечатление было сильное. Начал уже сам изучать историю «Молодой гвардии». Кандидатскую диссертацию защищал по краснодонскому подполью. Анализировал роль партийной ячейки в организации и деятельности молодежного антифашистского объединения. Подполье, заметим, начало действовать вскоре после того, как город сдали фашистам. Ячейка была небольшая, порядка 10 человек. Сам Краснодон, а до войны в нем проживали порядка 22 тысяч человек, не очень-то интересовал фашистов. Шахты в округе, где добывали лучший сорт каменного угля, антрацит, – другое дело. Оккупанты тут же занялись восстановлением наспех разрушенных шахт. Перед подпольем была поставлена задача им помешать. Сразу несколько членов подполья добровольно устроились на шахту, Филипп Лютиков был назначен начальником механических мастерских, Николай Бараков – главным инженером. Старшие опытные товарищи контролировали и направляли комсомольцев. С их помощью вчерашние школьники, а молодогвардейцам было всего 14-18 лет, грамотно выстроили структуру. Ребята, которых насчиталось порядка сотни, были разбиты на пятерки и на дело выходили только в таком составе. Рядовые участники не знали, кто входит в совет командиров, когда и где он собирается. С коммунистами на связь выходили только Виктор Третьякевич, Иван Туркенич и Евгений Мошков. В условиях практически тотальной слежки и постоянной опасности парни и девушки не побоялись создать антифашистскую организацию и противостоять противнику.
– Анатолий Алексеевич, вы вспомнили Третьякевича…
– Его почти 17 лет считали предателем! После реабилитации Виктор был посмертно награжден орденом Отечественной войны первой степени. Мать Виктора Анна Иосифовна рассказывала мне о том времени, когда Виктора направили в Краснодон, где он провел школьные годы, для организации подполья. При отступлении фашистов полицейские заявили, что Виктор не выдержал пыток и предал своих друзей. На самом деле все было не так.
Когда по подлому доносу Геннадия Почепцова молодогвардейцы оказались в камере, Виктор Третьякевич, Евгений Машков, Иван Земнухов, пришедшие выручать друзей, решили отвлечь внимание полиции и взять все на себя. На одном из допросов Виктор Третьякевич сказал, что он был связан с «Молодой гвардией» через Евгения Машкова, затем он назвал второе имя – Ивана Земнухова. А чтобы не пострадали остальные члены организации, сказал, что они работали втроем. Но уже появился список подпольной организации, и среди первых в этом списке значилось имя Третьякевича. Правда о Викторе стала известна много лет спустя во время судебного процесса над бывшим заместителем начальника районной полиции Василием Подтыниным. На судебном заседании он рассказал правду о Третьякевиче, о том, что тот подвергался жесточайшим пыткам, но друзей не выдал.
– Вы встречались и с родителями Любови Шевцовой…
– Посчастливилось общаться с ними трижды. Родители Любы Ефросинья Мироновна и Григорий Ильич жили в том же доме, где Люба провела свое детство. Сохранилась обстановка ее комнаты. Как-то ребята давали концерт в клубе. Люба пригласила маму. Но та ответила: «Доченька, кругом идет война. А у тебя концерт...» В ответ: «Да нет, мамочка, обязательно приходи». В ту же ночь была сожжена биржа труда. В результате 2000 человек не были отправлены в Германию.
Когда Любу забирали, рассказывала мне Ефросинья Мироновна, она, переодеваясь за шкафом, успела шепнуть матери: «То, что в чемодане, сожги!» Едва дочь увели, мать – за чемодан. Раскрыла – там пачки бумаг, перевязанные шпагатом. Быстро побросала их в печь. Не успело все сгореть, заявился начальник полиции Соликовский с немцами, сделали обыск, но в печь, где еще тлели бумаги, заглянуть не догадались.
Матвей Максимович Громов рассказывал мне, как арестовывали дочь Ульяну. Отец, понимая, что видит ее в последний раз, закрыл лицо руками от горя и сел на небольшой сундучок, в котором находились личные вещи дочери – ее дневники, любимые книги, школьные сочинения. Гестаповцы про сундучок и не вспомнили. Так он и сохранился до прихода Красной армии. При раскрытии образа Ули Фадеев использовал эти документы…
– Вы встречались и с мамой Ивана Земнухова...
– Интересной была эта встреча. Анастасия Ивановна вспоминала, как сразу после прихода фашистов робко просила сына, как «жить будем, есть ведь надо». Тот подскочил как ужаленный. Лучше, мол, голодным сидеть, чем на фашистов работать. Анастасия Ивановна, почувствовав себя виноватой, молча ушла на кухню. За стеной в соседней комнате надрывно кашлял отец Вани Александр Федорович. Однажды отцу сделалось совсем плохо. Врач попросил листок для рецепта. Анастасия Ивановна подошла к столу, где лежали Ванины книги, и обмерла. В уголке сложенные аккуратной стопкой лежали деньги. Как мог он скрыть их от семьи, от больного отца? Вечером явился Ваня, замерзший, занятый чем-то своим. Резко, не сдерживая себя, Анастасия Ивановна заговорила о деньгах, о больном отце, о честности. Ваня как-то сразу сник, потом решительно шагнул к матери, ласково обнял ее за плечи: «Мама, ты видела чужие деньги. Я не имею на них никакого права. Это деньги моих друзей. Я отвечаю за каждую копейку».
Это были членские взносы молодогвардейцев, на которые они помогали семьям коммунистов, печатали листовки и подкупали полицейских.
– Расскажите о вашей встрече с мамой Сергея Тюленина…
– Встречах. Я встречался с Александрой Васильевной Тюлениной дважды. Она – мать десятерых детей. Сережа был самым младшим. Казалось бы, все из жизни Сережи давно известно. Но Александра Васильевна рассказала еще один случай. После первой неудачной попытки пройти через линию фронта Сергей вместе с сестрами Надей и Дашей все же перешли ее 13 января 1943 года. Надя записалась медсестрой, Сергей был зачислен в боевое подразделение и сразу же отправлен в разведку. При выполнении задания в Каменске в уличной перестрелке он был ранен в руку, попал в плен, но бежал. Вскоре Сергей вновь вернулся в Краснодон. Изможденный, раненый, он был почти неузнаваем. Соседка Тюлениных, знавшаяся с полицаями, увидела Сергея и донесла. Вместе с Сергеем в полицию увели и Александру Васильевну, которая подверглась страшным мукам. В ее присутствии пытали сына. Когда кончался допрос, мать и сын теряли сознание. Сидела она в одной камере вместе с Любой Шевцовой и Аней Соновой.
– Между первым и вторым массовыми арестами молодогвардейцев прошло несколько дней...
– Понимаю, куда клоните: почему, мол, старшие товарищи не предупредили ребят. Да потому, что они сами уже были в застенках гестапо. А вот кто их выдал, неясно до сих пор. При работе над диссертацией я выезжал в Германию, общался с бывшими немецкими офицерами, которые занимались краснодонским подпольем. О предателях они ничего не говорили. Еще есть архивы с грифом «секретно». Не исключено, что там есть ответ. А может, и нет. Не исключаю, что прямого предательства не было. В гестапо могли проанализировать многочисленные факты саботажа на шахте. Тем более что ЧП случилось даже на церемонии пуска шахты после ремонта, на которую прибыли из Берлина высокие чины: тросы спускового лифта, поврежденные молодогвардейцами, лопнули, конструкции обрушились, фашистские генералы погибли...
Низовцев более полувека ездит по стране. Выступает с моноспектаклем «Встречи в Краснодоне» в школах и лицеях, колледжах и воинских частях. Ряд таких встреч он провел в донской столице и Таганроге. Ему аплодируют. Но сам Анатолий Алексеевич считает, что это аплодисменты – героям Краснодона, которые, оставшись на всю жизнь молодыми, до сих пор вдохновляют и поддерживают его в творческих поисках...