Дата публикации:
30 мар 2024 г.
«В Ростове-на-Дону есть все, что мне нужно – оркестр, много работы, филармония и музыкальный театр», – говорит она.
1493
– Любовь, расскажите о себе и о том, как началась ваша карьера в Ростове-на-Дону?
– Когда меня спрашивают откуда я, мне немного сложно об этом говорить. Я родилась в Норильске, жила в Липецке, потом переехала в Санкт-Петербург. Там закончила консерваторию как пианистка и органистка, а затем на семь лет уехала в Европу. С июля прошлого года работаю дирижером в Ростовской филармонии – зачастую это работа второго плана, например, замена ведущих дирижеров, которые из-за занятости не могут участвовать во всех репетициях. Возможно, об этом не знает никто кроме музыкантов оркестра, тем не менее это не умаляет значение такой работы. Еще я дирижирую детские или семейные концерты, которые обычно проходят днем, или вечерние концерты популярной музыки.
Мне нравится здесь работать, и для меня огромная радость дирижировать симфоническим оркестром. Здесь замечательный коллектив, очень теплая атмосфера и интересный репертуар. Мы играем музыку всех эпох – от Баха, Моцарта и Бетховена до Бриттена, Шостаковича и Прокофьева. Ростовскому оркестру подвластно все – программ очень много, все они очень интересно и грамотно составлены. Возможность репетировать с таким коллективом – это невероятно ценно, я горжусь тем, что могу здесь работать. В Ростове-на-Дону есть все, что мне нужно – оркестр, много работы, филармония и музыкальный театр, куда я с удовольствием хожу на спектакли.
– Когда вы решили стать дирижером?
– У меня не было возможности заниматься дирижированием сразу – мне говорили, что это не женское дело и не надо им заниматься. Приходилось слышать отказы от мэтров с большим именем, представителей старой школы, что было психологически непросто. Я их понимаю и не осуждаю, для меня это неудивительно, возможно, они не видели хороших примеров женского дирижирования. Одним словом, первоначально все мои планы были связаны с исполнительской работой на фортепиано, органе и клавесине.
Когда я заканчивала петербургскую консерваторию, то по программе обмена поехала учиться сначала в Италию, а затем в Швейцарию и Францию. После фортепианной школы в Санкт-Петербурге пианисты – это всегда солисты главные и герои сцены. С таким же подходом я относилась к органу и клавесину, что было неправильно с моей стороны. Для России орган остается диковинкой, но в Европе это обычный инструмент, который в первую очередь используется во время церковной службы. Клавесин часто играет в ансамбле с другими инструментами, в основном старинную музыку в небольших залах. А мне хотелось концертировать на больших сценах, с такой установкой я приехала учиться.
Так или иначе победа во многих конкурсах позволила мне в будущем оплатить мое обучение в Германии уже как дирижера. Однажды мой педагог Рудольф Фишер спросил меня, хочу ли я заниматься этим профессионально. Моим ответом было: «Наверно, нет, поскольку это занятие не для женщин». Но он сказал: «Я задал другой вопрос: хочешь ли ты?» Тогда у меня произошел щелчок в голове, и стало понятно, что это моя мечта и я буду дирижером.
– Легко ли управлять оркестром, где играют маститые музыканты, часто амбициозные, среди которых много мужчин?
– Один из важных моментов, который нужно понять: музыка – это не про доминирование, тогда вопрос отпадет сам собой. Дело в профессионализме – у нас много замечательных руководителей, которым не обязательно действовать через силу, агрессию и т.д. Это пережитки старых представлений, которые близки к политическим установкам и, возможно, были актуальными в XX веке. Особенно если говорить о Германии, можно вспомнить о Герберте фон Караяне и других дирижерах, которых использовали в том числе и нацисты. Понятно, что мужская роль им была ближе, но если касаться только музыки, здесь нет гендерных ролей – точно так же, как и в оркестре, где среди музыкантов есть мужчины и женщины.
Кстати, так было не всегда – еще совсем недавно женщинам не разрешалось работать оркестровыми музыкантами. Караян очень хотел, чтобы в берлинском оркестре играла известная во всем в мире кларнетистка Сабина Майер, но ему не разрешили ее взять, мотивируя тем, что это мужской коллектив. Это было одной из причин переезда дирижера в Зальцбург – для него были важнее профессиональные качества, а не гендерные признаки, и он сказал, что не видит в этом причины для отказа. Тогда это имело большой резонанс, думаю, лет через двадцать нас будет удивлять, что когда-то обсуждался вопрос, женская ли профессия дирижер.
– Расскажите о конкурсе, в котором вы победили. Как пришло решение поучаствовать в нем?
– Подача заявок на конкурс – это хорошая возможность заявить о себе, а дальше – немножко судьба и лотерея. Часто одни и те же записи можно отправлять на разные события – и в одном месте получить массу признания, а в другом совсем ничего. Многое зависит от конкретной ситуации, состава жюри и участников. Конечно, я очень хотела поучаствовать в этом конкурсе, но, с другой стороны, была готова абсолютно ко всему.
На конкурсе La Maestro не было ограничений по возрасту, и в нем участвовали представители всех стран. Языком общения в основном был английский, который знаком большинству участников, но поскольку я знаю французский, то представилась на нем, рассказала, что мы будем делать, и продолжила общаться с оркестром. Для музыкантов это было приятным удивлением, может быть, даже потрясением – потом мне сказали, что единственный раз в истории коллектива иностранный дирижер общался с ними на французском. Но должна заметить: для жюри этот факт не сыграл абсолютно никакой роли. Неважно, на каком языке мы общаемся – китайском или норвежском, главное, чтобы был результат.
– Учитывая непростую политическую обстановку, каким было отношение к представителям России?
– Было очень приятно, что в первый день перед нами выступили члены жюри и сказали: «Мы ни в коем случае не будем учитывать геополитические моменты». Конечно, можно считать это просто словами, но такая фраза была сказана, и думаю, что в целом они были верны данному обещанию. Председатель жюри Натали Штуцман подчеркнула: выбор участников основывался только на музыкальных и профессиональных качествах. Косвенное подтверждение этого факта – во французском конкурсе не было ни одной девушки из Франции.
Ко мне как к россиянке не было никакого особого отношения – интересный момент, что в списке конкурсного резерва была еще одна представительница России – Мария Бенюмова из Красноярска. Организаторы были настолько щедры, что ей, как первому человеку из списка ожидания, оплатили дорогу, проживание и дали возможность посетить конкурс. В случае если бы кто-то не смог принять участие, у нее появлялся шанс выступить. Кстати, среди участников была украинка, а дирижер Кирилл Карабиц представлял Украину в жюри, но никаких сложностей в связи с этим не возникало. С девушкой мы общались очень доброжелательно, хорошо друг к другу относились, а с Кириллом подружились и даже выпили на брудершафт. Общались при этом, конечно, по-русски.
– Каким стал победный для вас финал конкурса?
– Его программа была очень сложной, но нам дали совсем мало времени для репетиций. Они проходили прямо в день концерта, и получилось, что поработать мне пришлось больше, чем остальным финалистам. Поскольку я репетировала и выступала первой, нужно было разучивать три обязательных произведения программы с оркестром. В общем, условия подготовки к вечернему выступлению можно назвать несколько спартанскими.
В обязательной программе были фрагменты оркестрового ноктюрна Клода Дебюсси – музыка, которую я люблю до глубины души. Следом игралось сочинение «Нить» современного композитора Манон Леповр, написанное специально для конкурса – в моем случае это была мировая премьера. Третьим был финал четвертой симфонии Брамса, а произведением на выбор стала увертюра к опере Вебера «Волшебный стрелок». Мы выступали лицом к жюри, которое сидело за оркестром, но это не мешало и не отвлекало. Для нас главное – установить контакт с музыкантами, на которых было сосредоточено сто процентов внимания.
– Что дает победа в таком престижном конкурсе?
– Самое интересное в жизни дирижеров, что мы никогда ничего не знаем наперед. Не знаем, насколько можем задержаться в одном городе, как и где будет развиваться карьера, откуда поступят приглашения – это вопросы, которые могут возникнуть спонтанно. В конце апреля запланирован мой концерт в городе Кобург, Германия – будем с немецким пианистом играть симфонию Брамса и первый концерт Чайковского. Есть еще несколько приглашений, но это не значит, что все их я готова принять.
Концерты сейчас планируются на будущий год – ближайший сезон уже сформирован оркестрами. Меня пригласили в Париж и Ниццу, театр в Торино еще рассматривает предложение. Кому-то приходится отказать потому, что у меня есть ангажемент в России. В конце мая я буду дирижировать в петербургской капелле с лауреатами конкурса «Щелкунчик». Кроме того, будет два моих концерта в Ростове-на-Дону – популярная музыка из кино и выступление с джазовой школой Кима Назаретова. Помимо этого, нас ждет грандиозное событие – симфония Малера с главным дирижером Антоном Шабуровым, где я буду принимать большое участие в подготовке оркестра. Произведение масштабное, поэтому нужно заранее проводить полный репетиционный цикл, чем мы и будем заниматься.
– Вы говорили, что мечтаете о создании собственного коллектива, а есть ли для этого условия в Ростове-на-Дону?
– Творческих сил для создания коллектива здесь достаточно, но нужно финансирование. Есть люди, с которыми хотелось бы это сделать, но я не могу их просто так эксплуатировать. Нужно, чтобы у музыкантов появилась заинтересованность – у них сейчас большая загруженность, ведь многие совмещают работу в филармонии и театре. Такой город как Ростов-на-Дону не должен ограничиваться двумя оркестрами – филармония нуждается в камерном коллективе. Есть огромный пласт гениальной музыки, которая никогда не играется потому, что для этого нет подходящего состава. Раньше он был, и время от времени этот вопрос поднимается, в том числе мною.
– Приведите самый весомый аргумент, который докажет необходимость выделить на это средства.
– Наша душа настолько же нуждается в музыке, как наше тело в пище.
– Когда меня спрашивают откуда я, мне немного сложно об этом говорить. Я родилась в Норильске, жила в Липецке, потом переехала в Санкт-Петербург. Там закончила консерваторию как пианистка и органистка, а затем на семь лет уехала в Европу. С июля прошлого года работаю дирижером в Ростовской филармонии – зачастую это работа второго плана, например, замена ведущих дирижеров, которые из-за занятости не могут участвовать во всех репетициях. Возможно, об этом не знает никто кроме музыкантов оркестра, тем не менее это не умаляет значение такой работы. Еще я дирижирую детские или семейные концерты, которые обычно проходят днем, или вечерние концерты популярной музыки.
Мне нравится здесь работать, и для меня огромная радость дирижировать симфоническим оркестром. Здесь замечательный коллектив, очень теплая атмосфера и интересный репертуар. Мы играем музыку всех эпох – от Баха, Моцарта и Бетховена до Бриттена, Шостаковича и Прокофьева. Ростовскому оркестру подвластно все – программ очень много, все они очень интересно и грамотно составлены. Возможность репетировать с таким коллективом – это невероятно ценно, я горжусь тем, что могу здесь работать. В Ростове-на-Дону есть все, что мне нужно – оркестр, много работы, филармония и музыкальный театр, куда я с удовольствием хожу на спектакли.
– Когда вы решили стать дирижером?
– У меня не было возможности заниматься дирижированием сразу – мне говорили, что это не женское дело и не надо им заниматься. Приходилось слышать отказы от мэтров с большим именем, представителей старой школы, что было психологически непросто. Я их понимаю и не осуждаю, для меня это неудивительно, возможно, они не видели хороших примеров женского дирижирования. Одним словом, первоначально все мои планы были связаны с исполнительской работой на фортепиано, органе и клавесине.
Когда я заканчивала петербургскую консерваторию, то по программе обмена поехала учиться сначала в Италию, а затем в Швейцарию и Францию. После фортепианной школы в Санкт-Петербурге пианисты – это всегда солисты главные и герои сцены. С таким же подходом я относилась к органу и клавесину, что было неправильно с моей стороны. Для России орган остается диковинкой, но в Европе это обычный инструмент, который в первую очередь используется во время церковной службы. Клавесин часто играет в ансамбле с другими инструментами, в основном старинную музыку в небольших залах. А мне хотелось концертировать на больших сценах, с такой установкой я приехала учиться.
Так или иначе победа во многих конкурсах позволила мне в будущем оплатить мое обучение в Германии уже как дирижера. Однажды мой педагог Рудольф Фишер спросил меня, хочу ли я заниматься этим профессионально. Моим ответом было: «Наверно, нет, поскольку это занятие не для женщин». Но он сказал: «Я задал другой вопрос: хочешь ли ты?» Тогда у меня произошел щелчок в голове, и стало понятно, что это моя мечта и я буду дирижером.
– Легко ли управлять оркестром, где играют маститые музыканты, часто амбициозные, среди которых много мужчин?
– Один из важных моментов, который нужно понять: музыка – это не про доминирование, тогда вопрос отпадет сам собой. Дело в профессионализме – у нас много замечательных руководителей, которым не обязательно действовать через силу, агрессию и т.д. Это пережитки старых представлений, которые близки к политическим установкам и, возможно, были актуальными в XX веке. Особенно если говорить о Германии, можно вспомнить о Герберте фон Караяне и других дирижерах, которых использовали в том числе и нацисты. Понятно, что мужская роль им была ближе, но если касаться только музыки, здесь нет гендерных ролей – точно так же, как и в оркестре, где среди музыкантов есть мужчины и женщины.
Кстати, так было не всегда – еще совсем недавно женщинам не разрешалось работать оркестровыми музыкантами. Караян очень хотел, чтобы в берлинском оркестре играла известная во всем в мире кларнетистка Сабина Майер, но ему не разрешили ее взять, мотивируя тем, что это мужской коллектив. Это было одной из причин переезда дирижера в Зальцбург – для него были важнее профессиональные качества, а не гендерные признаки, и он сказал, что не видит в этом причины для отказа. Тогда это имело большой резонанс, думаю, лет через двадцать нас будет удивлять, что когда-то обсуждался вопрос, женская ли профессия дирижер.
– Расскажите о конкурсе, в котором вы победили. Как пришло решение поучаствовать в нем?
– Подача заявок на конкурс – это хорошая возможность заявить о себе, а дальше – немножко судьба и лотерея. Часто одни и те же записи можно отправлять на разные события – и в одном месте получить массу признания, а в другом совсем ничего. Многое зависит от конкретной ситуации, состава жюри и участников. Конечно, я очень хотела поучаствовать в этом конкурсе, но, с другой стороны, была готова абсолютно ко всему.
На конкурсе La Maestro не было ограничений по возрасту, и в нем участвовали представители всех стран. Языком общения в основном был английский, который знаком большинству участников, но поскольку я знаю французский, то представилась на нем, рассказала, что мы будем делать, и продолжила общаться с оркестром. Для музыкантов это было приятным удивлением, может быть, даже потрясением – потом мне сказали, что единственный раз в истории коллектива иностранный дирижер общался с ними на французском. Но должна заметить: для жюри этот факт не сыграл абсолютно никакой роли. Неважно, на каком языке мы общаемся – китайском или норвежском, главное, чтобы был результат.
– Учитывая непростую политическую обстановку, каким было отношение к представителям России?
– Было очень приятно, что в первый день перед нами выступили члены жюри и сказали: «Мы ни в коем случае не будем учитывать геополитические моменты». Конечно, можно считать это просто словами, но такая фраза была сказана, и думаю, что в целом они были верны данному обещанию. Председатель жюри Натали Штуцман подчеркнула: выбор участников основывался только на музыкальных и профессиональных качествах. Косвенное подтверждение этого факта – во французском конкурсе не было ни одной девушки из Франции.
Ко мне как к россиянке не было никакого особого отношения – интересный момент, что в списке конкурсного резерва была еще одна представительница России – Мария Бенюмова из Красноярска. Организаторы были настолько щедры, что ей, как первому человеку из списка ожидания, оплатили дорогу, проживание и дали возможность посетить конкурс. В случае если бы кто-то не смог принять участие, у нее появлялся шанс выступить. Кстати, среди участников была украинка, а дирижер Кирилл Карабиц представлял Украину в жюри, но никаких сложностей в связи с этим не возникало. С девушкой мы общались очень доброжелательно, хорошо друг к другу относились, а с Кириллом подружились и даже выпили на брудершафт. Общались при этом, конечно, по-русски.
– Каким стал победный для вас финал конкурса?
– Его программа была очень сложной, но нам дали совсем мало времени для репетиций. Они проходили прямо в день концерта, и получилось, что поработать мне пришлось больше, чем остальным финалистам. Поскольку я репетировала и выступала первой, нужно было разучивать три обязательных произведения программы с оркестром. В общем, условия подготовки к вечернему выступлению можно назвать несколько спартанскими.
В обязательной программе были фрагменты оркестрового ноктюрна Клода Дебюсси – музыка, которую я люблю до глубины души. Следом игралось сочинение «Нить» современного композитора Манон Леповр, написанное специально для конкурса – в моем случае это была мировая премьера. Третьим был финал четвертой симфонии Брамса, а произведением на выбор стала увертюра к опере Вебера «Волшебный стрелок». Мы выступали лицом к жюри, которое сидело за оркестром, но это не мешало и не отвлекало. Для нас главное – установить контакт с музыкантами, на которых было сосредоточено сто процентов внимания.
– Что дает победа в таком престижном конкурсе?
– Самое интересное в жизни дирижеров, что мы никогда ничего не знаем наперед. Не знаем, насколько можем задержаться в одном городе, как и где будет развиваться карьера, откуда поступят приглашения – это вопросы, которые могут возникнуть спонтанно. В конце апреля запланирован мой концерт в городе Кобург, Германия – будем с немецким пианистом играть симфонию Брамса и первый концерт Чайковского. Есть еще несколько приглашений, но это не значит, что все их я готова принять.
Концерты сейчас планируются на будущий год – ближайший сезон уже сформирован оркестрами. Меня пригласили в Париж и Ниццу, театр в Торино еще рассматривает предложение. Кому-то приходится отказать потому, что у меня есть ангажемент в России. В конце мая я буду дирижировать в петербургской капелле с лауреатами конкурса «Щелкунчик». Кроме того, будет два моих концерта в Ростове-на-Дону – популярная музыка из кино и выступление с джазовой школой Кима Назаретова. Помимо этого, нас ждет грандиозное событие – симфония Малера с главным дирижером Антоном Шабуровым, где я буду принимать большое участие в подготовке оркестра. Произведение масштабное, поэтому нужно заранее проводить полный репетиционный цикл, чем мы и будем заниматься.
– Вы говорили, что мечтаете о создании собственного коллектива, а есть ли для этого условия в Ростове-на-Дону?
– Творческих сил для создания коллектива здесь достаточно, но нужно финансирование. Есть люди, с которыми хотелось бы это сделать, но я не могу их просто так эксплуатировать. Нужно, чтобы у музыкантов появилась заинтересованность – у них сейчас большая загруженность, ведь многие совмещают работу в филармонии и театре. Такой город как Ростов-на-Дону не должен ограничиваться двумя оркестрами – филармония нуждается в камерном коллективе. Есть огромный пласт гениальной музыки, которая никогда не играется потому, что для этого нет подходящего состава. Раньше он был, и время от времени этот вопрос поднимается, в том числе мною.
– Приведите самый весомый аргумент, который докажет необходимость выделить на это средства.
– Наша душа настолько же нуждается в музыке, как наше тело в пище.