Дата публикации:
9 июл 2015 г.
1380
Фото/Видео: Людмила Мельникова
Едем от центра в сторону вокзала. Все чаще появляются неработающие супермаркеты, на стенах жилых домов – трещины и сколы. Сразу же перед вокзалом – свежий асфальт со свежей же воронкой полметра в диаметре. Украинские военные вокзал маниакально обстреливают, а жители Донецка так же фанатично отстраивают заново.
Поезда давно не ходят. Но здесь находится конечная многих городских и пригородных автобусов. Бойко идет торговля около уже поржавевших остатков ларьков рынка – его бывшие обитатели вынесли прилавки прямо на тротуар. Цены на овощи тут «драконовские», но приезжие из многих населенных пунктов ДНР рады и этому: приехали – закупились – вернулись домой, пока тихо.
От жилья Павла остался фундамент да забор из сетки-рабицы.
Соседний дом весь в щербинах. Он принадлежит матери Павла. Сейчас 91-летняя женщина находится в больнице, а куда ее поселить после выписки? Начисто снесен дом с другой стороны – осталась одна кирпичная труба: это уже сработали зажигательными снарядами.
Кому переехать некуда – живут здесь. И уезжать не хотят. Как не хотят уезжать и из самых часто обстреливаемых Киевского и Куйбышевского районов.
«Стрелять бы перестали...»
Мы въезжаем в поселок шахты им. Октября – про это место можно часто услышать в выпусках новостей. До войны здесь жили около десяти тысяч шахтеров с семьями. Искореженные конструкции местного рынка – в день обстрела здесь много людей погибло.
На вполне целой стене пятиэтажки еще виден адрес: пр. Кремлевский, 29. Трещины на стенах, разрушен каждый второй балкон, ни одного целого стекла.
Около подъезда сосредоточенно пропалывает цветы средних лет женщина. «Кто хочет, тот уезжает. А я не собираюсь, – говорит Надежда Павловна. – Стрелять бы перестали – и все бы вернулись, сами бы все восстановили». Вместе с ней в этом доме живут еще семей десять. В стоящем рядом, где полностью обрушен один край, еще четыре семьи. В следующем – еще пять.
Дом на пр. Кремлевском, 41а почему-то особенно «полюбили»: он пережил сорок пять прямых попаданий (через пару дней после нашего визита стало известно о сорок шестом) – и все еще стоит. И в нем тоже до сих пор живут люди – человек двадцать, некоторые с детьми. «Хранительница дома» Лариса просит ее не фотографировать – и так журналисты замучили: и местные, и российские. Повышенный интерес СМИ здесь людей раздражает своей бесполезностью: их дом показывают на весь мир, а снаряды все равно прилетают. Но бросить свой дом жильцы отказываются категорически: «Так ведь первые этажи почти целы, электричество в доме есть, вода. А окна и балконы – дело наживное. Здесь можно жить! Можно!».
На окраине поселка – комплекс из высоток, построенных несколько лет назад. Где-то на стенах сквозные дырки. В других местах – щербины со следами копоти. Видно, откуда именно стреляли, – отсюда чуть меньше двух километров до поселка Пески.
Все, дальше не идем. Начинается «зеленка» – запущенная рощица, там уже могут простреливать снайперы. Просто так, чтобы лишний раз не ходили. Недавно сюда приехала семейная пара свою квартиру проведать – в них прицельно кинули миной.
На обратном пути – на часах было уже около девяти утра – на улицах чаще начали встречаться прохожие, около чудом работающего ларечка – даже очередь. Вот опять начали попадаться работающие светофоры, и уже минут через пять езды мы опять вернулись в мирный город.
А город живет
Чем ближе мы к центру, тем многолюднее улицы. Во многих окнах стекла заклеены крест-накрест, как в фильмах про Великую Отечественную войну. Но – ходят троллейбусы, люди спешат на работу.
Павел высаживает меня на бульваре Пушкина – донецком «бродвее». Здесь уже открылись кафе, а мамы с детьми вышли на утреннюю прогулку. По краям бульвара – многочисленные магазины: многие из них закрыты, хотя есть и работающие.
Комендантский час в Донецке начинается в 23.00, но уже за час до этого улицы пустеют – ночные «серенады» предпочитают слушать под крышей. Впрочем, когда я около десяти вечера зашла во двор дома, где меня временно разместили – в паре шагов от Дома правительства ДНР – в моем подъезде не светилось ни одно окно. По-моему, всю неделю я там прожила одна.
Продолжение следует.