«Но мы сохраним тебя, русская речь…»?

Их родители, прозвучало в телеэфире, должны были щедро оплатить эту «услугу».

Следствие, будем верить, во всем разберется, расставит точки над «i». Меня поразило в этой истории другое: такие усилия приложены, на такой риск пошли взрослые, солидные люди, педагоги — и все ради выполнения заданий по РУССКОМУ ЯЗЫКУ! Не по физике, математике, химии (простите за, возможно, крамольные сопоставления), не ради точных наук,  которые (чего уж там) не всем по зубам, а всего лишь ради экзамена по русскому языку (в мое время считавшегося самым легким). Пускаться во все тяжкие, идти на нарушение закона ради заданий по русскому, родному для нас языку, на котором мы с вами общаемся устно, а иногда и письменно. Ведь вроде бы не обученных грамоте людей, вынужденных вместо росписи ставить крест, как это практиковалось в девятнадцатом веке, сейчас нет. И тем не менее… Это до какой же степени НЕОБРАЗОВАННОСТИ надо дойти, если для решения простых заданий по гуманитарному предмету рекрутируется целый учительский десант!

…Один вузовский преподаватель дал мне ради интереса прочитать диктанты (не сочинения, обратите внимание, а всего лишь диктанты), написанные готовящимися к поступлению старшеклассниками, проходящими ради этого тренировочное тестирование. Содержание диктанта — всего три развернутых предложения: два сложносочиненных, одно сложноподчиненное. А ошибкам несть числа! Запятые расставлены наобум Лазаря. От интерпретаций правописания хочется плакать: «карзинки» (вместо «корзинки»), «плисканье» (надо «плесканье»), «асвальт» (ну, тут ясно). Но больше всего меня умилило новообразование «коко­ва-то». Знаете, как переводится? «Какого-­то»… Может, конечно, придумавший «коко­ва-то» грамотей прикалывался вот таким образом, но, по­моему, нет: честно продемонстрировал свои возможности.

Ученые старой школы бьют тревогу, предупреждая, что скоро мы можем стать страной всеобщей безграмотности,  а среди абитуриентов растет число тех, кто в принципе не может получить высшего образования, поскольку у них нет среднего — такова оценка школьного обучения. С русским языком дела обстоят, кажется, плачевнее всего. Хотя нелишне вспомнить библейскую истину: «Вначале было Слово». Всегда считалось, что язык, речь, грамотность — показатель уровня культуры, но сейчас это, похоже, не относится к базовым критериям.

К тому же наш родной язык в последние годы подвергся невиданному ранее насилию и испытаниям: одна только интервенция англоязычных слов чего стоит. И ведь как прижилось! «Креативный» вместо «творческий», «шопинг» вместо «поход по магазинам», «уик­энд» — вместо «суббота­воскресенье». Дальше — больше: «драйв», «трэш», «винтажный»… Впечатление такое, что все кинулись изгаляться, прикидывая, какое бы еще английское словечко ввести в оборот. Есть в этой страсти к словесному обезьянничанью что­то холопское, холуйское, уничижительное. Между прочим, еще В.Белинский писал, что использование иностранного слова там, где можно употребить русское, противоречит здравому смыслу и здравому вкусу. А зачем, объясните, изгаляться над правописанием? По одному из телеканалов идет сериал под названием: «Масквичи» — какой смысл несет эта нарочитая неправильность? Ведь зрительная память срабатывает — в чьей­-то тинейджерской голове так и застолбится: «Масква», «масквичи».

…«Не страшно под пулями мертвыми лечь, не горько остаться без крова, но мы сохраним тебя, русская речь, великое русское слово. Свободным и чистым тебя пронесем, и внукам дадим, и от плена спасем. Навеки!» — писала Анна Ахматова в годы войны. А звучит как напоминание­призыв к нам сегодняшним. Вот только найдет ли отклик?