«Я ваще валюсь…»

Сразу же последовал обмен мнениями в Интернете. Вместе с горестной констатацией «…у грабителей ничего святого нет, как только рука поднялась» — прямо противоположное. «Я ваще валюсь с нашей церкви, на протяжении веков дурачат людей за бабки». Или вот еще — с явно глумливым подтекстом: «Это Господь привел их в храм и указал на украшения, чтобы помочь им справиться с материальными трудностями, без божьей помощи тут не обошлось».

На фоне не утихающей дискуссии карать или не карать девиц, устроивших в Москве в храме Христа Спасителя хулиганский «панк-молебен» с канканом на амвоне, ростовское ограбление собора смотрится логическим продолжением, явлением из того же ряда. Типа — все можно, запреты устарели, моральных табу больше нет, обокрал(и) церковь — и руки, смотрите, не отсохли. При желании ночных церковных воришек можно даже преподнести как выразителей «протестных настроений», «вызов системе». А почему бы и нет? 

Ведь девиц, задиравших в храме ноги и распевавших «Богородица, Путина прогони», кое-кто из комментаторов сразу же зачислил чуть ли не в политические мученицы. За убеждения, мол, страдают девочки (так мило их порой именуют в развернувшихся дебатах. — Л.К.), голодовку даже объявляли, хотя дома их ждут дети, оставленные мамашами на время демарша. 

Вот только устроенный ими же (незадолго до «панк-молебна») сеанс группового секса в музее и наскакивание с поцелуями на женщин-милиционерш никак не вписываются ни в какие идеологические концепции. Напрашиваются более простые определения. Например, что «панк-молебен» был, возможно, проплачен неизвестными «режиссерами» (кстати, за изменение задержанным меры пресечения адвокатами предлагался залог в 200 тысяч рублей). А еще — что девицы просто-напросто обалдели от вседозволенности, собственной распущенности, а также уверенности в том, что никто их не одернет, не сошлет за 101-й километр. И не посадит надолго в кутузку. Ведь сразу такой вой поднимется (он и поднялся! — Л.К.) — единомышленники с плакатами выйдут, «правозащитники» с пеной у рта станут доказывать, что это, мол, их право — не верить в Господа, а если кто-то из прихожан почувствовал себя оскорбленным, то только по причине собственной «задавленности системой» и «авторитарного режима».

Переворачивание с ног на голову, оправдание (и даже возвышение) ранее осуждаемого, глумливое отношение к традициям, моральным табу, демонстративный цинизм, провокационность — весьма распространенная сейчас позиция.

Хотя вообще-то во всем этом тоже ничего нового нет. В любые времена находились желающие смущать народ, возбуждать, бузить, «ниспровергать основы» и т.д. Заканчивалось это обычно плохо. Предупреждали о такой опасности многие умные люди, начиная с Иоанна Крондштадского: «…Что будет с Россией, если в ней воцарятся крамольники? Она погибнет…»

Сейчас, к счастью, ситуация иная. До глобальной погибели дело не дошло и вряд ли дойдет, но пены образовалось много. В том числе и в людском сознании, когда у многих произошла путаница понятий «можно»-«нельзя», «хочу»-«могу», «вправе»-«не вправе». А еще понравилось играть в «несогласных». Позволять себе «недозволенное», упиваясь при этом собственной смелостью, непохожестью, продвинутостью. 

И не задумываться, что тем самым постепенно, миллиметр за миллиметром, шаг за шагом, размываются всегдашние жизненные основы. А к чему может приводить их обвал, мы с вами — живые свидетели — испытали на себе в девяностых. Не забыли?