К 40-летнему юбилею Великой Победы Указом Президиума Верховного Совета СССР от 11 марта 1985 года орденами Отечественной войны были награждены все ветераны-фронтовики. Тем из них, кто уже имел боевые ордена, в том числе и орден Отечественной войны, вручался орден I степени, все остальные становились кавалерами ордена Отечественной войны II степени.
Мой отец находился в действующей армии с первого до последнего дня войны, за что имел несколько боевых орденов с медалями, и ему по праву полагался новый орден «первого ранга». Приближался юбилей Победы, все его боевые соратники-однополчане из Ростова положенные награды получили, самого же отца все не приглашали на вручение. И бывшего артиллериста весьма серьезно начала удручать перспектива встречи с фронтовыми друзьями в праздничный день без своей заслуженной награды. Узнав об этом от мамы, я, тогда корреспондент газеты «Комсомолец», позвонил в военкомат и настойчиво попросил выяснить, в чем дело.
Накануне праздника, заехав повидаться с родителями, застал батю примерявшим «парадный» пиджак, на котором среди прочих сиял золотом и эмалью новехонький орден. От моего поздравления, однако, он лишь отмахнулся, невесело улыбнувшись. Оказалось, в военкомате бывшему артиллерийскому офицеру Иванову объяснили, что его там «по недоразумению» посчитали... умершим. Потому и не внесли в списки фронтовиков, подлежащих юбилейному награждению. Военный комиссар принес за это личные извинения и заверил, что положение вскоре будет исправлено, соответствующие документы уже в соответствующих инстанциях. Для встречи же с однополчанами до окончания праздничных торжеств он под расписку выдал «воскресшему» ветерану орден Отечественной войны I степени. С ним и встретил 40-летие Великой Победы подполковник в отставке Василий Тихонович Иванов.
Узнав об ордене, временно выданном под расписку, видавший, как говорится, разные в жизни виды мой коллега и друг Анатолий Боровков, бывший в то время корреспондентом «Красной Звезды» в Северо-Кавказском военном округе, в первый момент попросту лишился дара речи. Он тут же помчался за подробностями к моим родителям, с которыми был давно знаком, а отца, в частности, прямо-таки по-родственному называл дядей Васей. Дядя Вася, однако, не только отказался делиться подробностями военкоматской истории, но и очень настоятельно попросил оставить ее без каких-либо последствий и публикаций.
— Война и так принесла нам всем невероятные несчастья, не будем же к ним добавлять новые, — решил он тогда…
Через некоторое время подполковнику в отставке Иванову был вручен полагающийся орден. Об истории этой он до конца жизни вспоминать не любил. А уже после его смерти, оформляя документы в военкомате, я узнал и еще одну ее подробность, не известную в семье до того. Оказалось, на юбилейных торжествах отец категорически отказался от какого-то памятно-ценного подарка, которым его намеревались отметить. Высказал тогда предположение, что подарок, может, предназначался не ему, а кому-то уже умершему...
На днях в нашем почтовом ящике оказалось предпраздничное обращение, адресованное, судя по всему, моей маме — вдове фронтовика. Оно сложено треугольником, как миллионы солдатских писем военного времени. И подписано тремя ответственными людьми нашего города воинской славы. Позволю себе короткую цитату из этого предпраздничного обращения, отчасти напоминающего «похоронку» времен войны. «…Но память о подвиге не умирает с человеком, она бессмертна, и Вы знаете это, как никто другой… Примите искреннее сочувствие в связи с невосполнимой утратой дорогого Вам человека. Пусть память о нем навсегда сохранится в Вашем сердце. Желаем Вам, Вашим родным здоровья, благополучия, мирного неба и всего самого доброго».
Верхняя строка добротно отпечатанного в типографии сочувственного обращения состоит из двух частей: слова «Дорогая» в ее начале и восклицательного знака — в конце. Сама же строка не заполнена. Возможно, по замыслу организаторов акции, ее попросту нужно заполнить самому адресату. Или его родным. Лично я делать этого не стал. Не уполномочен к тому. Да и показывать сочувствующие строки эти своей 90-летней маме тоже не стал. Чтобы не расстраивать ее лишний раз.
