«Мне есть что спеть, представ перед Всевышним»

«Страна не зарыдает обо мне...»

Ах, утону я в Западной Двине 

Или погибну как-нибудь иначе, – 

Страна не пожалеет обо мне, 

Но обо мне товарищи заплачут…


Эту песню своего друга Геннадия Шпаликова Высоцкий любил исполнять в начале 1960-х. Позже и сам написал под впечатлением «Двины»: 


И хоть я во всё светлое верил, –

Например, в наш совейский народ, –

Но не поставят мне памятник в сквере

Где-нибудь у Петровских ворот.


А заодно – «меня не отчеканят на монетах заместо герба»…

Отчеканили. Дважды – на острове-государстве Ниуэ в Полинезии, однажды – в Республике Малави и в 2015 году – в Республике Бенин. А к 2018 году «проснулся» даже Центробанк РФ и решил выпустить к юбилею Владимира Высоцкого серебряную монету достоинством 25 рублей из серебра 925-й пробы.

Преклонение перед поэтом в России стало своеобразной религией. Именем Высоцкого названы улицы, бульвары, набережные в России и других странах, скалы, горные пики, ледники, корабли, театры, небоскрёб в Екатеринбурге… Даже астероид! В стране воздвигнуто множество памятников Владимиру Семёновичу, в том числе – в Ростове-на-Дону. 

25 июля 1980 года очередь к Театру на Таганке шла от самого Кремля.

Прощание оказалось самым массовым трауром по русскому поэту в истории страны. Несколько дней не расходилась толпа у Театра на Таганке (люди покрыли все крыши домов вокруг Таганской площади).

Марина Влади: «Я видела, как хоронили принцев, королей, но ничего подобного не видела!».

Итак, замечательный поэт, бард, актёр стал одной из ключевых фигур в российском искусстве. Но поводов для тревоги достаточно. Это касается и самого Высоцкого, и его поэзии, и русской поэзии вообще. И мозгов нынешнего российского общества в целом.

Гнойные времена пришли – и Баста

По опросам «Левада-центра», признанного Минюстом России иностранным агентом, в 2016 году Высоцкий назван шестым среди выдающихся поэтов ХХ века (перед ним – Есенин, Блок, Маяковский, Ахматова, Цветаева), хотя ещё годом ранее стоял вторым за Есениным! Сравнивать больших поэтов по степени таланта – дело глупое. Но есть и другая сторона медали. Всё чаще новое поколение воспринимает Высоцкого как «придворного виршеплёта»: обслуживал власть, а она его осыпала благами. Позволила жениться на француженке, свободно выпускала за границу, он снимался в фильмах, дал полторы тысячи концертов... 

«Поколение Пепси» по уровню «интеллекта» неспособно оценить мощь поэзии Высоцкого, его значение для всей страны и её истории. Истории, которая устами Евтушенко произнесла – «Поэт в России больше, чем поэт».

Однако разве может поколение, воспитанное на песнях Владимира Высоцкого, объяснить хоть что-нибудь тем, кто воспитан на рэп-батлах Оксюморона и Гнойного или на «медлячке» Басты:


Медлячок, чтобы ты заплакала,

И пусть звучат они все одинаково, 

И пусть банально и неталантливо, 

Но, как сумел, на гитаре сыграл!


В самую точку. Недавно одна певичка ответила, кто пишет ей тексты: «Сама и пишу!». Вспоминаются слова пирата Джона Сильвера о своём попугае: «Эта бедная, старая невинная птица ругается, как тысяча чертей, но она не понимает, что говорит. Она ругалась бы и перед господом богом». С певичкой – примерно тот же случай. 

Но кто слепил стада этих эстрадных балбесов, которые считают себя «создателями поэтического тренда»? Публику подводили к этому постепенно, подсовывая такую «шнягу» (простите за плохой французский), что сперва люди плевались. А сегодня «творческая гопота» считает себя законодателями мод. И – сходит с рук! Потому что народ с детства отучают думать. В школе никто не учит стихи, не говорит о высоком искусстве владения словом. Заучивают имена, названия, краткое содержание, не думая. 

То же происходит и с Высоцким: ему ставят памятники, крутят «В жёлтой жаркой Африке» и ещё несколько безобидных песенок, заставляя нас поверить, что таким и был замечательный поэт Руси. Но это – враньё.

Высоцкий был голосом народа. Думающего народа великой страны.

В его песнях – РОССИЯ ВСЯ И ВСЯКАЯ: и пьяная, и разбойничья, и великая, и влюблённая.

Высоцкий брал песнями за горло и душил, пока у слушателя не выступали слёзы – радости или боли, неважно.

В смысле популярности и народной любви с Владимиром Семёновичем не мог сравниться никто! Хотя 60-е и 70-е были расцветом поэзии: Вознесенский, Евтушенко, Рождественский, Ахмадуллина, Галич, Окуджава, Визбор… Но моё поколение росло именно на Высоцком, знало наизусть десятки его песен. Нас никто не заставлял, Высоцкий не входил в школьную программу! Я лет в восемь заразился любовью к Высоцкому, к настоящей поэзии. 

Нередко приходится слышать: «А, Высоцкий с его пошлым «блатняком»… О какой поэзии речь?! «Зэка Васильев и Петров зэка», «А вещи – тёще в Марьиной роще»?!»

Да, Высоцкий в начале творческого пути сочинял песни и «под уголовщину». Но и «блатные» его стилизации отличались потрясающей эмоциональностью, образностью, иронией. «Блатные» песни Высоцкого с удовольствием слушала Анна Ахматова. Иосиф Бродский вспоминал: «Впервые я услышал его из уст Анны Андреевны – «Я был душой дурного общества». Для ценителя настоящей поэзии такое отношение неудивительно. Даже у раннего Высоцкого собраны образные россыпи:


Здесь ветра кругом вьются по ветру,

Синева вокруг – как не выть!

Позади – семь тысяч километров,

Впереди – семь лет синевы.

…

Суда не помню – было мне невмочь…

Потом барак, холодный, как могила…

Казалось мне, кругом сплошная ночь –

Тем более что так оно и было.

…

И если б ты ждала меня в тот год,

Когда меня упрятали на «дачу»,

Я б для тебя украл весь небосвод

И две звезды кремлёвские в придачу.


Это вам не рэп-батлы.

«Я не люблю насилья и бессилья, Вот только жаль распятого Христа»

Лауреат Нобелевской премии Иосиф Бродский считал Владимира Высоцкого прежде всего замечательным русским поэтом. «Поэтическая тусня» упорно не желала признавать Высоцкого. Режиссёр Лесь Танюк пишет: «Он был обижен на Вознесенского и Евтушенко. … То, что мэтры-шестидесятники не захотели принять его в свой круг, – паскудство... Для них это было покушение на их троны».

Вот отрывок из интервью вдовы Роберта Рождественского Аллы Киреевой о тех же Евтушенко и Вознесенском: 

«– ...Андрюша с Женей устроили соревнование: кто первый поэт? Андрюша считал первым себя, Женя – себя... А их всех обскакал Высоцкий, которого они вообще никем не считали…»

Великий поэт создаёт новый язык, заставляя нас увидеть, прочувствовать мир иначе, чем прежде. 

«Баллада о детстве», «Баллада о любви», «Баллада о райских яблоках», «Охота на волков», «Во хмелю слегка, лесом правил я», «Кони привередливые», «Банька по-белому», «Колокола», «Як-истребитель»… Десятки, сотни «песенных стихов» помогают нам жить, чувствовать, любить, ненавидеть, хохотать и плакать, взлетать под облака и камнем обрушиваться вниз…

Это он написал о погибшем пилоте:


Встретил лётчика сухо

Райский аэродром:

Он садился на брюхо,

Но не ползал на нем


Но я бы завершил эти размышления двустишием из стихотворения Высоцкого, посвящённого Марине Влади:


Мне есть что спеть, представ перед Всевышним,

Мне есть чем оправдаться перед ним.


Так любимый поэт Владимира Семёновича – Николай Гумилёв в стихотворении «Мои читатели» мечтал


Представ перед ликом Бога 

С простыми и ясными словами,

Ждать спокойно Его суда.


Я верю, что стихи Высоцкого и Гумилёва войдут в обязательную школьную программу, и ученики влюбятся в них, как в своё время и я. Давайте не будем обкрадывать наших детей и внуков. Такая поэзия создаёт из человека личность. А именно настоящих личностей нашей стране не хватает.

                                       Владимир ВЫСОЦКИЙ

ПАМЯТНИК
(в сокращении)

Я при жизни был рослым и стройным,

Не боялся ни слова, ни пули

И в привычные рамки не лез, –

Но с тех пор, как считаюсь покойным,

Охромили меня и согнули,

К пьедесталу прибив «Ахиллес».


Я хвалился косою саженью –

Нате смерьте! –

Я не знал, что подвергнусь суженью

После смерти, –

Но в обычные рамки я всажен –

На спор вбили,

А косую неровную сажень –

Распрямили.


И с меня, когда взял я да умер,

Живо маску посмертную сняли

Расторопные члены семьи, –

И не знаю, кто их надоумил, –

Только с гипса вчистую стесали

Азиатские скулы мои.


Я немел, в покрывало упрятан, 

– Все там будем! –

Я орал в то же время кастратом

В уши людям.

Саван сдернули – как я обужен, –

Нате смерьте! –

Неужели такой я вам нужен

После смерти?!