Тухлый презент ко дню писателя

В четверг мы, россияне, дружно отметили 8 марта – Международный женский день. От всей моей небольшой, но трепетной души я тоже поздравляю наших девочек, девушек и женщин. Не стесняясь показаться банальным, присоединяюсь к тем, кто считает, что подобный праздник должен выпадать на каждый день года. 

Я же сегодня, наперекор традиции, напомню вам о другом празднике. Это - Всемирный день писателя, учреждённый ПЕН-клубом в январе 1986 года.  Сам ПЕН-клуб возник в 1921 году как всемирное объединение и назван по первым буквам английских слов Poets — поэты, Essayists — очеркисты, Novelists — романисты. А слово pen по-английски значит «перьевая ручка». 

Поначалу праздник предназначался не столько для писателей, сколько для журналистов. В этот день предполагалось выступать против лживых публикаций, искажения фактов, фальсификации событий и т.д. Но с 3 мая 1994 года ООН провозгласила Всемирный день свободы печати. Так что 3 марта стало наконец-то просто Днём писателя.

И так случилось, что жюри 68-го берлинского кинофестиваля Берлинале-2018 преподнесло подарок россиянам, отметив художественный фильм Алексея Германа-младшего «Довлатов», посвящённый нескольким дням замечательного русского писателя. 


Именно Довлатов придумал термин «автор текста».Он считал, что называть себя «прозаик» - слишком заносчиво.Для того, чтобы называться «литератор», надо, чтобы тебя знала вся страна.
(Елена Скульская, эстонская поэтесса и писатель)


Есть повод порадоваться. К тому же прокат картины в России как раз пришёлся на Всемирный день писателя. Хотя картину «крутили» в кинотеатрах лишь четыре дня: с 1 по 4 марта! Почему?  А вот тут и появляется много разных «но», связанных и с фигурой Довлатова, и с Днём писателя, и вообще с горькой долей литератора. 

Для начала уточним:  награды «Серебряный медведь» был удостоен не фильм в целом, а художник-постановщик и художник по костюмам Елена Окопная - за выдающийся художественный вклад. Она и получила приз в руки. Её работа действительно безупречна.

Многие россияне с нетерпением ждали выхода «Довлатова» на экраны. На «Довлатове» зал был забит.  Зато после просмотра на выходе народ выглядел так, словно возвращался с похорон нехорошего человека.

Возможно, среди вас есть люди, которые Довлатова не читали и даже о нём не слышали. Скорблю. Во-первых, Сергей Донатович – один из выдающихся русских писателей. Во-вторых, по  иронии, сарказму, тонкому юмору с ним мало кто сравним даже в мировой литературе. А без этого в России жить не рекомендуется. Довлатов с его образом печально-циничного раздолбая эпохи вырождения есть лучшее лекарство для русского человека. Кстати, отец его был евреем, а мать – армянкой. Но по этому поводу у Довлатова есть прекрасный диалог:

«— Что ты думаешь насчет евреев?

— А что, евреи тоже люди. К нам в МТС прислали одного. Все думали — еврей, а оказался пьющим человеком».

Писатель оказался даже непомерно пьющим. Потому и умер в 1990-м, чуть недотянув до 49-летия… Довлатова читать необходимо, это продлевает жизнь и улучшает настроение! У Пушкина Сальери советует Моцарту:

Рассей пустую думу. Бомарше 

Говаривал мне: "Слушай, брат Сальери, 

Как мысли черные к тебе придут, 

Откупори шампанского бутылку 

Иль перечти "Женитьбу Фигаро".

А чёрных мыслей у нас нынче, как говорится, «за гланды». 


Всю сознательную жизнь меня инстинктивно тянуло к ущербным людям – беднякам, хулиганам, начинающим поэтам… Только в обществе дикарей, шизофреников и подонков я чувствовал себя уверенно. 
(Сергей Довлатов. "Чемодан".)


Но вот германовского «Довлатова» смотреть не советую. Потому что ничего о Довлатове из фильма вы не поймёте. По моему мнению, Герман ставил другую цель: показать, какая духота, тошнота, убогость, безнадёга царили в СССР для творческого человека. И в этой духоте вымирает любой талант. Довлатов в блистательном исполнении серба Милана Марича уныло бродит по прокуренным «тусовкам», редакциям, подворотням, как тень отца Гамлета. Хотя все, кто его знал, подчёркивали, что будущий писатель всегда блистал и мгновенно становился душой любой компании. Всё это заменяется на мрачные диалоги, трупы 36 детишек, выкопанных из шахты (жертв блокадных бомбёжек), истерического автора, порезавшего себе вены в кабинете... Как апофигей «чернухи» – фарцовщик, который совершает побег из машины КГБ и гибнет под колёсами военного грузовика. 


Советскую власть Довлатов презирал, однако тогдашних диссидентов недолюбливал. Он говорил: вы только посмотрите на них – какие-то некрасивые женщины, малоинтересные, тщедушние мужики – все сплошь с комплексами…
(Михаил Рогинский, бывший журналист газеты «Советская Эстония»)


Но при каких делах тут Довлатов?! Всё это, разумеется, высосано из пальца, Сам режиссёр признаёт в интервью, что события выдуманы. Одна догадка у меня есть. Фильм Германа – «интернациональный», российско-польско-сербский. А польский шляхтич деньги «от широты душевной» вряд ли даст.  Как говорится, кто девочку платит… Впрочем, это лишь версия.

Конечно, «душняк» советского литературного быта очевиден. И всё же неясно, почему советская культура блистала в балете, кинематографе, музыке, литературе? Да, судьбы писателей часто складывались печально и даже кошмарно. Но СССР оставил нам плеяду талантов и гениев. Да, не «потому что», а вопреки. Но – оставил!

Довлатов не был диссидентом и стремился в 1971 году (время действия фильма) врасти в «гадскую власть», вступить в Союз писателей, вести обеспеченную жизнь. Активно работал в советских газетах – от многотиражек типа «За кадры верфи» вплоть до республиканской «Советской Эстонии». Отбывал подёнщину, не позволяя себе вызывающих поступков и демаршей. Внутренне ему было тошно, отсюда чудовищные запои, блуждания по «неформальным» компашкам непризнанных гениев, в большинстве - напыщенных бездарностей. Однако он честно пытался приспособиться. Хотя ненависть к пошлости, обывательщине росла. В издевательской повести «Заповедник» он напишет от имени одного из персонажей: «Взгляни на это прогрессивное человечество! На эти тупые рожи! На эти тени забытых предков!.. Живу здесь, как луч света в темном царстве…». Кстати, персонаж ничем не отличался от тех, кого обличал. 

Первая жена Довлатова, Ася Пекуровская, называла мужа «разбитой параличом гориллой, которую держат в зоопарке из жалости».


Мы без конца проклинаем товарища Сталина, и, разумеется, за дело. И все же я хочу спросить — кто написал четыре миллиона доносов? (Эта цифра фигурировала в закрытых партийных документах.) Дзержинский? Ежов? Абакумов с Ягодой? Ничего подобного. Их написали простые советские люди.
(Сергей Довлатов, 17 апреля 1982 года. Нью-Йорк)


И всё же  Довлатов отказался эмигрировать со второй женой Еленой и дочерью Катей за границу, в 1978-м прятался от КГБ, чтобы его не выслали… Но выследили и вытолкали насильно. 

Писатель Валерий Попов считал - это было для Довлатова великим счастьем: «Если бы он прорвался в советскую литературу с романом о Метрострое, это было бы для него полным крахом… Помню, говорит мне: «Хочу быть как все, написал роман о рабочем классе. А его не печатают. У всех печатают, а у меня нет. Люди душу дьяволу продают, а я даром отдал».

Феерическим писателем Довлатов стал за границей, в США. И лишь значительно позже его произведения вернулись на родину – «Заповедник», «Зона», «Ремесло», «Наши», «Чемодан»…

Пожалуй, один из немногих эпизодов (опять же выдуманных), который мне понравился в фильме, - обращение Иосифа Бродского к Довлатову, несущему на руках свою дочку: «Язык – это то единственное, что выжило. Ты знаешь, мне кажется, мы последнее поколение, которое может спасти русскую литературу». Не спасли… Но об этом – в заключительной главе.

Есть сейчас такое словечко – «неформат». Довлатов, Бродский и другие задыхались в СССР, потому что они были «неформатом» для «соцреализма». Но вот пришла «швобода шлова». Книг появилось много, масса мелких частных издательств… И что? Таланты в большинстве своём так и остались «неформатом». Теперь это называется – «не вписываются в мейнстрим» (то есть не соответствуют вкусам толпы). 

В Интернете я встречаю и прекрасных поэтов, и переводчиков, и литературоведов. В реале выходит пошлятина, бредятина, убогость... 

Язык нынешней пишущей братии чудовищен. Мы убиваем не только свою литературу, но и отрезаем себя от зарубежной. Как-то купил четырёхтомник японского классика Рюноске Акутагавы. Один из моих любимых писателей. В новых переводах читать не смог. Люди просто не владеют русским языком!

Возможно, поколение Бродского и Довлатова могло спасти русскую литературу. Но пришло время торгашей. Подавляющее число нынешних издательств напоминают макаронные фабрики. Или калошные заводы. Для их владельцев книга не отличается от калош и макарон. Купцы вполне разумно ставят цель: продать книжный товар и получить побольше «навара». Поэтому товар должен быть мало затратный, высокотиражный и предельно рентабельный. Такая книга схожа с жевательной резинкой. Не случайно их и называют жвачкой. Можно ли питаться жвачкой? Если верить рекламе (хотя я ей не верю), жвачка укрепляет дёсны и отбеливает зубы. Но человек состоит не только из зубов!

Возможно, где-нибудь в Северо-Американских Соединённых Штатах это и необязательно, но в России издательское дело должно быть государственной политикой. Нынче же прилавки забиты низкопробными любовными романами, дебильными фэнтези и прочей макулатурой. Типа и «литературы андеграунда», где не то Брежнев насилует Хрущёва, не то наоборот. Есть поделки чуть выше рангом, например, Акунин — бледная пародия на «русского Дюма».

В целом положение на книжном рынке катастрофическое. Нет, классика издаётся и переиздаётся, причём как  доступные дешёвые «мягкие обложки», так и замечательные дорогие издания. Малыми тиражами появляются прекрасные литературоведческие исследования, редкие словари и проч.

Но, во-первых, за последние 20 лет «перестройки» сделано так много для уничтожения массового вдумчивого читателя, что вскоре читать классику будет некому. Разве что в «кратком пересказе», в комиксах. 

Во-вторых, нельзя жить только классикой прошлого. Нужно создавать и классику настоящего. Производители калош не могут этим заниматься. Им нужен быстрый оборот средств. Его может дать детектив. Его могут дать даже интеллектуальные «раскрученные бренды» — Гомер, Данте, Сервантес, Шекспир и т.д. Но выискивать шекспиров вокруг себя, вкладывать в них деньги, воспитывать читающую публику — помилуйте, с какого перепугу? Это — не дело макаронника. Это — дело государства. 

Надо воссоздание духовного климата, экологии души. Позор: в стране — один канал «Культура», да и там почти нет передач о литературе современной, о литературе молодой. А нужны и конкурсы, и вечера поэзии. Мы ещё не совсем умерли как держава духовная. Издательство, наверное, должно быть и культурным центром. Я привлёк бы талантливых авторов к переводам классики, подтянул бы замечательных молодых художников, дизайнеров книги…

Мечтать не вредно. Тем более в День писателя. Я понимаю: эту газету читают и в глухой глубинке, и в богом забытой провинции. Там, где ещё не проложен газ, не протянуты дороги, люди живут в бараках и хрущёбах. Какие книги, какие писатели, какая литература?! 

Но вспомните, за что англичанин Герберт Уэллс назвал Ленина «кремлёвским мечтателем». За то, что тот рассказывал о плане электрификации всей России - ГОЭЛРО. 

Поверьте мне: всё возможно в этом мире. Пока не погасла душа…