Дата публикации:
28 апр 2023 г.
Судьба революционера-провокатора Евно Азефа
2125
Милостию Божией стукач Раскин
Когда я поделился со своими знакомыми задумкой написать о Евно Азефе (как-никак 105 лет со дня смерти стукнуло), они пожали плечами: «Да кто о нём сейчас помнит? Великая знаменитость – агент царской охранки!». Нет, не согласен. Азеф – не просто тайный стукач полиции. Он воплощает в себе гнусность, которая существует и процветает во все времена. В нём эта мерзость нашла идеальное воплощение. Не зря же появилось такое понятие, как «азефовщина». И сегодня крайне важно напомнить, что же это такое.Впрочем, обо всём по порядку. Родился Евно Азеф в местечке Лысково Гродненской губернии, затем, когда мальчику исполнилось пять лет, семья переехала в Ростов-на-Дону. Об отце Азефа соседи отзывались как о почтенном портном, «немного философе и добродушном ворчуне». Фишель Азеф работал не покладая рук, чтобы дать детям приличное образование. И впрямь, все они учились, что для бедной еврейской семьи было редкостью. Тем более для многодетной: три мальчика и четыре девочки.
Евно, второй сын в семье, так и не окончил Покровское реальное училище. Средств не хватило. Пришлось зарабатывать деньги самыми разными способами. Немного репетиторствовал, писал мелочёвку для газеты «Донская пчела», был актёром в бродячей труппе, затем коммивояжёром. Он делал всё, чтобы вырваться из цепких лап бедности. При этом о морали и порядочности молодой человек мало задумывался. Получив партию масла от купца из Мелитополя на продажу, Азеф успешно сбыл её и умотал за границу, в Германию, где стал студентом политехникума в Карлсруэ и сблизился с местным кружком социал-демократов (ещё в училище он водил дружбу с юными еврейскими «бунтарями»).
А в начале 1892 года Азеф пишет анонимное письмо в Департамент российской полиции с предложением покупать у него информацию о революционном подполье. Сыграла здесь роль и обида на прежних ростовских «бунташных» товарищей. Как позже писал в «объективке» на Азефа начальник Донского жандармского управления полковник А. Страхов, именно приятели Евно, «выманив у него чужие деньги, поставили его в необходимость бежать за границу». Короче, ещё та компашка «борцов за свободу»…
Анонимку легко вычислили по почерку (не так много ростовцев училось в Карлсруэ). Провокатора решили использовать по полной. «Евно Азеф человек неглупый, весьма пронырливый и имеющий обширные связи между проживающей за границей еврейской молодёжью, – аттестовал его тот же Страхов, – а поэтому и в качестве агента может приносить существенную пользу, и надо ожидать, что по своему корыстолюбию и современной нужде он будет очень дорожить своей обязанностью».
В общем, предложение добровольного стукача было принято. Более того, директор Департамента полиции генерал-лейтенант Николай Петров угадал в Азефе «талант» негодяя и вызвал его в Санкт-Петербург на вербовочную беседу. Здесь новый сексот дал подписку о сотрудничестве: «Я, Евно Фишелевич Азеф, обещаю и клянусь перед Всемогущим Богом и Святым Его Евангелием, что все поручения и повеления, которые я получу от своего начальства, буду исполнять верно и честно по лучшему разумению моему и совести, что за всеми явными и тайными врагами государства буду тщательно наблюдать, объявлять об оных и доносить, как и где бы я ни нашёл их… Присвоенный мне псевдоним «Раскин» обязуюсь хранить пуще зеницы ока».
Жалованье «Раскину» для начала положили 100 рублей в месяц, затем повысили до 150 рублей, а в 1901 году, учитывая особые заслуги агента, стали платить ему огромную сумму – 500 рублей в месяц (для сравнения – оклад директора Департамента полиции составлял около 600 рублей в месчц). Чиновник Департамента полиции Сергей Зубатов вздохнул: «Русь не разорилась, столько лет выплачивая оброк Золотой Орде, а уж от 500 рублей в месяц для сексота не обеднеет и подавно!»
А супротив Николашки – подводную лодку!
Перво-наперво хозяева Азефа приказали ему сменить политический окрас: из социал-демократов (так, мелочь пузатая, теоретики-прокламаторы) перейти в ряды эсеров – боевиков-террористов. Царские жандармы не без оснований считали социал-революционеров куда более опасными. Да не вопрос: в 1903 году «король провокаторов» становится во главе Боевой организации партии эсеров.Евно Фишелевич оказался талантливым «управленцем»: боевую ячейку он сделал компактной, централизованной, строго дисциплинированной и легко управляемой. Её расправы над царскими чиновниками были необычайно эффективными. Правда, одновременно «пламенный революционер» пачками сдавал своих товарищей царской охранке.
Для него не было своих и чужих. Главное – личный интерес. В конце концов его жалованье как агента достигло 1000 рублей в месяц! Но даже эти деньги казались ему ничтожными. Он жадно черпал огромные суммы из кассы эсеров, которые копили их с помощью налётов, грабежей, «эксов»…
Планы, которые Евно предлагал «боевым товарищам», были порою за гранью фантастики. Остап Бендер нервно курит в туалете. Так, социал-революционеры из 300 тысяч рублей, украденных в Государственном казначействе, 100 тысяч передали Азефу для внедрения его «новаторских технологий» убийства Николая II, среди коих были предложения разбомбить Зимний дворец, сбросив бомбы с аэроплана, или потопить царскую яхту с помощью специальной подводной лодки. Естественно, деньги осели на счетах провокатора.
Но боевая дружина Азефа совершала и реальные громкие теракты. Именно поэтому, когда в 1909 году разоблачитель царских провокаторов Владимир Бурцев выставил Азефа как знатного стукача, друг и ученик ростовского осведомителя, известный эсер Борис Савинков встал на защиту соратника, перечислив лишь некоторые его «подвиги», помимо руководства Боевой организацией: участие в подготовке убийства уфимского губернатора Богдановича в 1903 году; в убийстве министра внутренних дел Плеве; в убийстве великого князя Сергея Александровича, в покушении на великого князя Владимира Александровича; в покушениях на петербургского генерал-губернатора Трепова, киевского генерал-губернатора Клейгельса, нижегородского губернатора барона Унтерберга, московского генерал-губернатора Дубасова, министра внутренних дел Дурново, заведующего политическим розыском Рачковского – и прочая, прочая, прочая… Всего с участием Азефа было проведено более 30 террористических актов.
Особую пикантность делу придаёт то, что Евно Фишелевич также организовал расправы над… провокаторами священником Георгием Гапоном и Николаем Татаровым! Боролся за чистоту рядов…
Кандидатов в боевую группу Азеф отбирал лично. Он слыл самым искушённым в вопросах психологии, а потому ни один из задержанных бомбометателей не был сломлен на допросах! Когда же в боевую группу попытался вступить Александр Керенский, Азефу хватило минутного разговора с будущим главой Временного правительства, чтобы категорически отказать ему.
Но и охранку осведомитель не забывал. Вот только самые крупные его «заслуги», которых не меньше, чем революционных:
– 1901 год – выдал охранному отделению эсеровский съезд в Харькове и типографию Северного союза в Томске;
– 1903 год – выдал членов Северного Союза и Северный летучий боевой отряд;
– 1905 год – выдал Боевой комитет по подготовке восстания в Петербурге и снабдил полицию планом восстания;
– 1906 год – предотвратил убийство министра внутренних дел Дурново;
– 1907 год – предотвратил убийство царя;
– 1908 год – выдал Боевую организацию и Боевой отряд, в результате было повешено семеро террористов.
Так что, как говорится, всем сестрам по серьгам…
«Нет людей более мягких, чем я»
И всё же в 1909 году Бурцеву удалось, казалось бы, невозможное: экс-директор Департамента полиции Александр Лопухин (он покинул свой пост тремя годами ранее), у которого некогда Азеф состоял на личной связи, публично представил подробные письменные показания, изобличавшие его подопечного как агента охранки. Московские издания тут же опубликовали сенсационные материалы под заголовками «Как “лопухнулся” генерал полиции Лопухин» и «Исповедь генерала полиции». И представьте себе: несмотря на доказанную вину Азефа, эсеры так и не решились казнить предателя! Не проявили должного рвения и служители закона. «Революционный провокатор» воспользовался заминкой и скрылся за границей. Оттуда он в апреле 1909 года писал своей жене и товарищу по партии Любови Менкиной, проявляя свой недюжинный талант актёра: «Весь мир меня подлецом считает. В глазах всего мира – я какой-то изверг, человек холодный и действовавший с расчётом. На самом же деле, мне кажется, нет людей более мягких, чем я… Тоже, вероятно, теперь меня считают человеком сребролюбивым, но меньше всего меня когда-либо интересовали деньги, и никогда не придавал им никакого значения…В глазах всех, вероятно, теперь я человек, насмехавшийся над революцией и враг её, – мне кажется, что никто или очень мало людей жило так революцией или радовался её успехам, как я… я всё время действовал, как революционер, с собою, своими интересами никогда не считался… всё, что мною сделано, сделано с радостью революционера».Ну что тут сказать? Ублюдок, отмороженный на всю голову. Да, конечно. Но в том-то и беда, что такие люди искренне верят в тот бред, который несут. То же можно сказать и о нынешней «богеме», так сказать, людях творчества, которые совершенно спокойно и убеждённо, бежав за границу, поливают родную страну грязью и в то же время говорят о любви к ней. По-умному это называется шизофрения, когнитивный диссонанс. И что страшнее всего: такие деятели не только верят сами себе. Они способны убедить в своей чистоте и благородстве окружающих. Например, эсер Виктор Чернов, близко знавший Азефа, говорил: «Надо только хорошенько всмотреться в его открытое лицо, и в его чистых, чисто детских глазах нельзя не увидеть бесконечную доброту… нельзя было не полюбить этого действительно доброго человека и нежного семьянина».
Однако после разоблачения и разрыва с женой и двумя детьми этот «добрый человек и нежный семьянин» в Берлине сошёлся с немецкой кафешантанной певичкой, которую осыпал бриллиантами. Крупно играл в карты, жил на широкую ногу. Крест на всём поставила первая мировая война. Все средства Евно Азефа были вложены в русские бумаги, которые обесценила война. К тому же германцы бросили бывшего провокатора за решётку по подозрению в шпионаже, и он провёл в тюрьме два с половиной года. По выходе у него обострилась болезнь почек, и 24 апреля 1918 года великий провокатор умер. Вторая жена похоронила его без имени на могиле: «Рядом тоже русские лежат. Кто-нибудь прочтёт, вспомнит старое – могут выйти неприятности».
Надеюсь, такая же смерть ждёт и жалких азефов нашего времени.