«Все — за одного» как лозунг на поминках
Никто не ожидал, что организаторы выйдут на главные городские магистрали — проспект Ворошиловский и улицу Большую Садовую. В результате образовалась гигантская пробка. Народ в общественном транспорте судачил о том, что приехал Путин — мост открывать. Только омоновский «хаммер», продиравшийся сквозь массу машин, наводил на подозрение: в городе чтото случилось. Автобусы и «маршрутки» шли по улицам Горького и Социалистической. Большая Садовая была перекрыта… В сторону Театральной площади мчались машины милиции, ОМОНа, «скорой»…
…Девять дней со дня убийства студента начали отмечать вблизи того самого общежития, где Максим жил. В убийстве паренька винят ингушей, соседей по общежитию…
На панихиде собрались не только знакомые погибшего. Помянуть Максима пришли сотни студентов из РГСУ и ДГТУ. Но куда больше было не подпадающих под студенческий типаж людей. Вроде тоже — с гвоздиками, но… нервно возбужденные, с закрывающими лицо шарфами, медицинскими и «спецназовскими» масками. У бассейна «Волна» их были единицы, у общежития маски и шарфы были на каждом пятом. Все как один рассказывали, что пришли они не на «акцию», а почтить память студента (многие не знали, как его зовут), лица скрывают, чтобы потом не было проблем с учебой и на работе.
По предварительным прикидкам милиционеров, к 16 часам около общежития РГСУ собралось приблизительно 500700 (по другим данным — около 1500) человек. Сочувствующим горю дали только пятнадцать минут для того, чтобы в относительной тишине возложить цветы к фотографии Максима и поставить свечи. Потом послышались первые крикилозунги: «Россия — не Кавказ!», «Русские, вперед!».
К собравшимся обращаются чиновники, представители общественных организаций. Но их регулярно перебивают «выкрики с мест»…
Пытается вести разговор проректор РГСУ по воспитательной работе Алексей Бескопыльный — это был единственный диалог, напрямую касающийся погибшего студента. «Ужесточить дисциплинарный и учебный контроль над выходцами из кавказских республик» — в беседу включились сокурсники Максима Сычева. Этот вопрос проректор пообещал решить. Но тут был кинут очередной клич, и о Максиме опять забыли.
Наблюдая за толпой, выделяю несколько организованных групп. Первые — студенты, пришедшие именно на панихиду.
От кличей «Все — за одного» морщатся, группируются около портрета Максима с цветами и свечами, стараются всетаки вернуться к официальному поводу встречи. Еще группа — кричавшие около входа в общежитие.
Человек 2030, судя по одежде и акценту — иногородние, стараются создать видимость «стихийного порыва»: успокаивают особенно агрессивных, направляют разговор на «вече» к теме студенческих межнациональных столкновений, периодически напоминают об «уважении к покойному». И тут же загоняют острыми, отнюдь не риторическими вопросами чиновников в тупик. Работают слаженно.
Еще одна, более многочисленная группа митингующих. Основные выкрики сводятся к «Доколе?!». Ведут себя более агрессивно. Именно они пускали дымовухи в метре от свечей и цветов. Это было уже не «народное возмущение», а откровенная буза, к памяти Сычева никакого отношения не имеющая.
Толпа группируется. Маршрут был ясен из разговоров шествующих: «Часть — по Ворошиловскому на Пушкинский, остальные — к областной администрации». В итоге шумящий, взрывающий дымовухи и стучащий по бокам автобусов и припаркованных машин строй пошел по Большой Садовой на Театральную площадь…
Выйдя на Нагибина за толпой, вижу буквально вжавшуюся в угол здания женщину с коляской. За руку она держит девочку лет пяти. Дрожащим голосом женщина спрашивает: «ЭТО уже закончилось?». Оказывается, мать испугалась: явно видно, что отец у детей — нерусский. Услышав националистические лозунги, она пыталась спрятаться. Я ловлю за рукав двух ребят лет 20, спешащих за толпой. Требую проводить женщину до дома. Ребята подчиняются с легкостью, совершенно никак не отреагировав на внешность детей. По пути успокаивают расплакавшегося младенца и уговаривают женщину не бояться: «Напридумывали себе, ничего тут страшного не происходит». Проводив женщину, ребята кинулись догонять своих и уже через минуту скандировали «Россия для русских».
На Театральной площади три десятка милицейских машин берут в кольцо группу митингующих. Около импровизированной трибуны — милицейского «пазика» — в охрипший мегафон молодые люди говорят о кавказском беспределе и о беспределе власти, которой не оченьто верят.
В роли парламентера оказывается художественный руководитель театра Горького Николай Сорокин. Он предлагает митингующим пройти … в театр, на переговоры.
— А вы кто? — недоверчиво спрашивают из толпы.
— Я директор театра. Пойдемте в помещение — поговорим. Вы посмотрите: сотни людей не смогли вовремя попасть на спектакль, потому что движение на Садовой перекрыто…
— Вот и хорошо. Пусть люди знают. Страна вымирает, а вы тут спектакли проводите! — горячатся митингующие.
Но все же с десяток самых смелых отправляются в театр.
С протестующими вступают в переговоры замгубернатора Виктор Гончаров (губернатора Голубева не было в городе), начальник ГУВД РО Алексей Лапин, министр образования области Игорь Гуськов. Собравшиеся требуют открытого суда над убийцами Максима Сычева, призвать к ответу ректора Ростовского государственного строительного университета Леонида Зеленцова и коменданта общежития, в котором проживал убитый. Они настаивают на немедленном отчислении тех, кто видел и знал, как избивали Максима Сычева. Их было четверо, — уверяют они. Кроме этого, сформулировано требование — не препятствовать созданию русских дружин самообороны, запретить ночные «лезгинки» на улицах и в парках.
Требование сократить прием целевиков из республик Северного Кавказа встретили громогласными «ура» — уже на Театральной площади… То, к чему пришли стороны, оглашают все в тот же охрипший мегафон.
Пока шли переговоры, в толпе бродили идеи после акции устроить разборки с местными кавказцами.
— Они нас уже ждут! — кто-то громко крикнул. — На районе, да где угодно. Они всего лишь гости. И должны вести себя соответствующе…
— Если кого-то тронут, мы снова соберемся. Будем действовать подругому, — обещают вожаки.
Предыдущие комментарии
хохлов подонков на украину.
Сегодня 09:35
Михаил Савицкий
Ростов русским, хохлов на украину выродков.
Сегодня 09:09
Михаил Савицкий
что пидар поганый хохлячий мы руские уже с акцентом оказывается говорим. Смерть вам нерусям подонкам. Вали ублюдок на украину.
Сегодня 09:08
Или взять хотя бы это место в репортаже:
«Никто не ожидал, что организаторы выйдут на главные городские магистрали – проспект Ворошиловский и улицу Большую Садовую. В результате образовалась гигантская пробка…»
Милая Люся, дорогой Саша! Да разве на главные городские магистрали вышли только организаторы? Не слишком ли много их было? Да вы попробуйте сами собрать вокруг себя хотя бы несколько десятков людей и поведите их по обозначенному маршруту! Сомневаюсь, что найдётся много охотников следовать за вами, даже если милая Люся будет в бикини и даже… без него. Неужели вы так и не поняли, что огромная чаша русского долготерпения переполнилась, что молодёжь вышла на улицу для того, чтобы мирно протестовать против беззакония и произвола? Пока – мирно, и хорошо, что донским властям, донской милиции хватило здравомыслия не применять силу, и не только контролировать сложную ситуацию, но и налаживать с демонстрантами диалог...
Авторов коробит лозунг «Одни – за всех, все – за одного!». Забыли они, что этот клич звучал в бессмертных «Трёх мушкетёрах», да ещё обрезали первую его часть. Вот если бы добрые и гордые ребята из горных аулов кричали нечто подобное, да ещё на пальцах демонстрировали неприличный жест! А тут русские! И как это русские посмели кричать, что «Россия – не Кавказ!». Да это же чистой воды русский фашизм!
Или эти строки в репортаже:
«Человек 20¬-30, судя по одежде и акценту…»
Вот это да! Выходит, что авторы не только блестяще владеют журналистским пером, но и на глаз и на слух запросто определяют иногородних «провокаторов» по… акценту. Я-то по простоте душевной думал, что с акцентом говорят по-русски нерусские граждане России и наших бывших союзных республик, а в Донском крае существует особенный говор, а не акцент…
А вот здесь уже, судя по всему, живописует Люся:
«Выйдя на Нагибина за толпой, вижу буквально вжавшуюся в угол здания женщину с коляской. За руку она держит девочку лет пяти. Дрожащим голосом женщина спрашивает: «ЭТО уже закончилось?». Оказывается, мать испугалась: явно видно, что отец у детей – нерусский».
Вообще-то русским женщинам следовало бы тщательнее выбирать отцов для своих детей, но уж если такая любовь их накрыла своей волной, то, по крайней мере, растить и воспитывать своих детей-полукровок как русских. Однако без этой явно надуманной сценки репортаж был бы неполным. Какая досада, что не было погромов, не было избиений, не было убийств! Какая обида, что русские показали свою способность протестовать мирно и без оружия, как это и зафиксировано в Конституции РФ. А как же русский национализм (нацизм, фашизм)? Конечно, у массового стихийного протеста были и свои организаторы, хотя это тема отдельного разговора…
Всё же название репортажа звучит зловеще: Цепная реакция. Но если она действительно начнётся, то её уже никто и ничто не остановит…
А насчет серьезности событий - никаких сомнений в этом нет. Накипело, чаша терпения переполнилась. Хорошо, что эмоции выплеснулись без новой крови...
"Король-то голый!!!", как бы Вы не старались прикрыть фиговым листочком срам нынешней власти.
А это Ваше: "вожаки" в конце репортажа? Это, уважаемые, оскорбление народа, Граждан, которых власть уже действительно ДОСТАЛА! Вожаки у бандитов: у судей, которые выносят заведомо неправосудные решения, у прокуратуры, которая, как красна девица, ничего не видит и не слышит, у следователей, которые понятия не имеют, что такое честь и профессионализм, у чиновников, разворовывающих казну...вот у них - вожаки, а сами они - организованная преступная группировка, место которой в тюрьме.
Вы что? действительно не видите, что в стране революционная ситуация?