Сотворение кумира или жизненная необходимость?

Другое дело, что результат получился довольно неожиданным…

Поначалу, когда слышишь словосочетание «национальный лидер», возникают ассоциации, связанные, скорее, с тридцатыми­сороковыми годами прошлого века, нежели с днем сегодняшним. Потом это ретро несколько приближается: вспоминаешь, что тема национального лидера довольно мощно звучала и в послевоенной Европе. В частности, во Франции, которая сумела подняться на высоту своей нынешней роли усилиями генерала де Голля. Да и у нас в самом конце столетия собиравшийся на покой первый президент России Борис Ельцин, предлагая стране Владимира Путина, характеризовал его как человека, «который поведет страну в XXI век».

С чего бы это старый президент, пришедший к власти на демократической волне, вдруг обратился к такому «недемократическому» понятию, как «лидер нации»? Ладно, пусть Россия с ее  вековыми самодержавно­патерналистскими традициями привыкла быть ведомой сильной рукой. Но та же Франция 60­х годов, Англия предвоенной и военной поры, наконец, США, выведенные из «великой депрессии» президентом Рузвельтом, — всё это страны с развитой демократией. Однако и они в разное время призывали своих выдающихся политиков на лидерство.

Хотя можно ли того или иного человека — пусть и авторитетного, и известного — «назначить» национальным лидером? Пожалуй, здесь нельзя не  согласиться с публицистом и политологом Леонидом Радзиховским, заметившим однажды, что «национальный лидер — это понятие, которое никаким образом не определяется выборами, это не должность, на которую можно назначить. Это ощущение, которое очень редко, по очень большим праздникам, в связи с очень необычными событиями и на довольно краткий период возникает в разных нациях».

Развивая эту мысль, эксперт Госдумы Александр Водяник приходит к выводу, что нужда в национальных лидерах возникает только там, где общество в своем развитии сталкивается с масштабными проблемами и только на крутых поворотах истории:

— По существу, национальный лидер — это носитель неких изменений…

А публицист Николай Проценко, обращаясь к понятиям исторических вызова и ответа, считает, что появление в той или иной стране национального лидера или хотя бы потребность в нем продиктованы жизненными интересами страны. В частности, для России его наличие — это условие возвращения на роль геополитического баланса между развитыми и развивающимися странами.

Поскольку у нас национальное лидерство приобретает сегодня геополитическое звучание, журналист и преподаватель Андрей Рослый оставляет за человеком, призванным на лидерство, право «играть не по правилам». Увы, примеров такой игры — множество, и далеко не все они несли благо странам и народам…

Видимо, об этом думал депутат Ростовской городской Думы Виталий Мажара, когда сделал акцент на нравственной стороне национального лидерства:

— Это та личность, которая может объединить вокруг себя значительную часть людей. Лидер, таким образом, играет общественно значимую роль и уже потому необходим…

Однако пытаться разобраться в таком сложном общественном явлении, как национальное лидерство, абстрагируясь от российских реалий, пустое занятие. Как заметил А. Рослый:

— В России президент — царь­-батюшка, в США — всего лишь национальный менеджер…

Но хоть царь­-батюшка, хоть менеджер — а решать лидеру приходится задачи, которые выдвигает день сегодняшний. Они же в разные эпохи и в разных странах — свои. Так кто конкретно нужен сегодняшней России: охранитель векового уклада или смелый новатор, ломающий устои? Иными словами, сегодняшнему российскому обществу вновь приходится выбирать между разрушением и созиданием.

Но едва ли разрушитель может у нас претендовать на роль национального лидера. Как бы ни был хорош или плох тот же президент Ельцин, какой бы широкой и мощной ни была у него поначалу народная поддержка, а на роль национального лидера он не тянет. Ни сейчас, ни в исторической перспективе.

Итак, национальный лидер в России (а по большому счету, в любой стране) — это прежде всего созидатель. Разрушители, по иронии исторического развития вдруг оказавшиеся в этом качестве, неизбежно ведут свои страны и народы к трагедии. И исключений из этого правила нет.

Это не значит, конечно, что признанный национальный лидер обеспечивает беспроблемное развитие своей страны. Уже упоминавшийся де Голль, с величайшим трудом сумев удержать Францию от соблазна революции в мае 1968 года, через год вынужден был уйти буквально под свист и улюлюканье. Но сегодня о нем соотечественники вспоминают, как о политическом гиганте. Тогда как имена многих наших былых «гигантов большой власти» сегодня в России известны лишь историкам…

В этом вопросе важно оперировать базовыми ценностями, считает А. Рослый:

— Что ты оставишь после себя? — вот критерий. Большое видится на расстоянии…

Понятно, что имя Владимира Путина то и дело всплывало в таком разговоре. Не могло не всплывать. С одной стороны, не годится вроде создавать кумира — уж сколько раз обжигались на этом… С другой стороны, все происходящее уже десяток лет вокруг личности Путина заставляет думать о том, что процесс этот далеко не так прост и однопланов, как может показаться.  И едва ли походит на  примитивное и лукавое сотворение культа вождя. Замдекана факультета социологии и политологии Южного федерального университета Дмитрий Абросимов обратил внимание на одну особенность:

— Все национальные лидеры в Европе приходили на относительно короткое время. И Путин пришел, когда того потребовала ситуация. И в течение десяти лет оттаскивал страну от пропасти. Проблема в том, что подобная ситуация вечно продолжаться не может. Даже в России…

Да, своевременность личности — фактор, едва ли не решающий. Как заметил модератор встречи политолог Сергей Смирнов, российский либерализм погубили несвоевременность и неготовность:

— Они считали, что у них в запасе лет пять­шесть, в течение которых они смогут раскачивать лодку, критикуя устои и борясь за власть. А власть возьми и упади к их ногам в августе 1991­го…

Заметим, с чем-­то подобным столкнулись большевики в 1917 году. Ленин так вообще отказывал своему поколению быть не только участником, но даже свидетелем революции.  Но 17­й год принес сразу две революции. Одна из которых — большевистская. Те быстро сумели перестроить свои ряды. И из разрушителей государства, каковыми они представали в ленинской работе «Государство и революция», быстро переквалифицировались в его строителей. Как сейчас бы сказали — в креативный класс. Только креатив этот был, мягко говоря, весьма своеобразного толка. Опыт, повторять который больше не хочется…

Впрочем, хоть история и учит тому, что ничему не учит, иногда она от этого своего правила отступает. Важно только слышать, что она говорит при этом, и не бояться делать выводы. Не шарахаться от понятия класса, например. И тогда становится ясно, кто сегодня объединяется вокруг Путина — отнюдь не сплошь чиновный люд. И почему такое объединение сегодня может оказаться объективно полезным для страны. Как ни относиться к Путину, а нельзя не видеть, что у него, в отличие от его политических противников, имеется более или менее цельное видение страны и ее перспектив. Тогда как у протестантов даже эскизных набросков нет.

Вот, наверное, отчего эксперты, придирчиво обсуждавшие все плюсы и минусы такого явления, как национальное лидерство, согласились в том, что если уж и говорить о претенденте в лидеры в условиях нашей страны, то пока это только один человек. Заметим, на выборах они не обязательно собираются голосовать именно за Путина, но, как люди образованные, занимающиеся наукой, игнорировать очевидные общественные тенденции не могут.