«Нашли. Живой!» – это сообщение – самое радостное для поисковиков-добровольцев

Молодые, старые, дети, подростки, безработные, бизнесмены... Кого-то находят, кого-то – увы – нет.

Шансов тем больше, чем быстрее начаты поиски, считает Максим Максименко, руководитель поисково-спасательного отряда добровольцев «Лиза Алерт Юг».

– Уже через час-два после исчезновения нужно бить тревогу и подавать заявление в полицию, – говорит он. – Хотя существует миф о необходимости вначале выждать двое-трое суток. Это ошибка. Заявление примут сразу в момент обращения. После чего мы вправе принять заявку и тут же подключиться к поисках. А за двух-трехсуточную паузу с человеком что угодно может случится.

...Прошлой осенью в отряд «Лиза Алерт Юг» поступила информация о пропавшем в пригороде Новошахтинска пожилом мужчине. Вышел за калитку в футболке, трико, галошах (а было уже холодно) и исчез. Родственники самостоятельно его искали, и лишь спустя двое суток(!) обратились в полицию. Сотрудница местного угрозыска созвонилась с Максимом, рассказав о пропавшем старике. Поисковики-добровольцы (здесь предпочитают это слово вместо «волонтеров») тут же выехали в сторону Новошахтинска.

Искать пришлось в примыкавшем к частным домам лесочке, поскольку кто-то из местных жителей вроде бы видел бредущего туда старика. Прочесывали лес, разбившись по группам. К двум часам ночи, окончательно вымотавшись, решили: ищем каждый в своем квадрате еще двадцать минут и сворачиваемся.

– И вдруг на двадцать второй минуте мы на него наткнулись, – у Максима даже сейчас при этом воспоминании — победный блеск в глазах. – Он лежал на боку в траве и, казалось, не подавал признаков жизни. По рации другим группам сообщили: «Нашли. Неживой». Но тем не менее вызвали «скорую помощь», понесли дедушку вчетвером к дороге, как вдруг... он зашевелился! «Нашли. Живой», – тут же было послано другое сообщение.

Бедняга был сильно обезвожен, ничего не соображал. Поднесли ему ко рту бутылку с водой — так он одним глотком, вспоминает Максим, наполовину ее опорожнил.

Но после больницы дедушка оклемался, пришел в себя. А вот объяснить, зачем пошел в тот лесок, где упал и пролежал без сил двое суток, так и не смог. Но за калитку теперь лишний раз выходить боится.

Для самого Максима его поисковая деятельность началось два с лишним года назад со знакомства в пережившем наводнение Крымске с ребятами из московского спасательного отряда «Лиза Алерт» (название — от имени пятилетней Лизы Фомкиной, заблудившейся в лесу и найденной на девятый день мертвой; слово «алерт» в переводе с английского — сигнал тревоги). После этого он организовал у нас в области такое же подразделение.

У отряда нет банковского счета, тут не принимаются финансовые пожертвования, главное условие – личное участие в поисках. С помощью Интернета, обхода территории, расклейки объявлений и т. д.

Костяк отряда не так уж многочислен, но надежен. Это в основном совсем молодые люди, все – работающие, у многих – семьи. А вот свободного времени у них фактически не бывает. Когда поступает очередная заявка, тут же включаются в поиск вне зависимости от личных обстоятельств – как если бы по присяге действовали.

Максим на вопрос, что это дает ему лично, ответил, что по-другому уже не может, поскольку точно знает, как нужна помощь пропавшим или потерявшимся. Из экипировки у поисковиков – рации, большие фонари, соответствующая обувь и одежда (желательно непромокаемая). У кого есть личные автомобили, нещадно их эксплуатируют. Действуют в тесном контакте с полицией и вообще с большим уважением относятся к ней, особенно – к сотрудникам угрозыска.

…В прошлом году из 242 пропавших детей 59 были найдены поисковиками «Лизы Алерт Юг». В основном это «бегуны» – сбежавшие от родителей, из приюта, детдома подростки. Но бывает и другое.

…Для Максима так и остался загадкой случай с пропавшим в Гуково девятилетним мальчиком. Он не разговаривал – только мычал, а произнести мог единственное слово «бабушка». Мальчуган вышел из дома, надев розовые ролики старшей сестры, и бесследно исчез.

На его поиски были подняты полицейские, спасатели, подключились работники администрации, педагоги и, конечно, поисковики «Лизы Алерт Юг». Они действовали по отработанной схеме – расклеили листовки, поместили информацию в Интернет и принялись обходить улицу за улицей.

Как вдруг в разгар всего этого на телефон Максима из Ростова позвонил мужчина. Он представился полицейским, назвал свои данные, сообщил, что первый день в отпуске. «А вчера, – сказал он, – мы этого ребенка (прочитал сейчас про него в Интернете) забрали с улицы и поместили в Ростовскую ЦГБ. Точно – тот самый мальчик: мычит, говорит только слово «бабушка» и на розовых роликах...»

Максим перезвонил начальнику гуковской полиции, тот ахнул: «Не может быть! Подождите, я перепроверю». Через несколько минут перезвонил и подтвердил: да, это тот ребенок – поиск завершен.

Каким образом больной беспомощный мальчуган смог оказаться в Ростове за сто с лишним километров от своего Гуково, так и не выяснилось. Никакого физического вреда ему причинено не было — и то слава богу.

Люди пропадают без вести по разным причинам (не будем перечислять). В их розыске поисковикам часто мешают ведомственные барьеры. Вот примеры.

Полицейские и добровольцы «Лизы Алерт Юг» с ног сбились, разыскивая отправившегося в местный лесок за грибами мужчину (происходило все в Красносулинском районе). А в соседнем ведомстве – транспортной полиции – уже знали о том, что такой-то гражданин в такой-то одежде с такими-то приметами был сбит поездом и погиб. Но поскольку к ним запросов не поступало, то и не спешили информировать коллег. Все выяснилось чисто случайно...

Или вот другой случай. В ростовскую больницу поступил человек без сознания и без документов. Его тут оформили как неизвестного. Родственники и поисковики обзванивали медучреждения, в том числе и то, где он находился. Но им везде говорили, что не не имеют права давать информацию о больных...

В структуре полицейского ведомства есть бюро регистрации несчастных случаев (БРНС). У «Лизы Алерт Юг» с полицией тесное взаимодействие, они отказа ни в чем не получают. Но проблема в том, что далеко не все сведения поступают в БРНС. Например, о потерявшем память «неизвестном пациенте» в бюро не сообщат, поскольку тут не несчастный случай, а болезнь...

Максим Максименко в связи с этим обращался с открытым письмом к руководству области, встречался с замминистра здравоохранения А. Кратом. Приводил ему в качестве примера действующую в Москве под эгидой столичного правительства Единую базу данных неизвестных пациентов, где даже фотографии выкладываются. Однако ростовское медицинское начальство все равно стоит на своем: Москва – это Москва, а у нас нельзя – и все тут.

И тем не менее Максим и его отрядовские друзья сдаваться не собираются: готовят новое обращение к губернатору. Ведь они точно знают, до чего остра поднимаемая ими проблема и как это важно — отыскать пропавшего вовремя.

…В день рождения Максима на его страничку «ВКонтакте» поздравления приходили со всей страны. Знаете, чего ему чаще всего желали? Чтобы больше было: «Найден. Живой».