Шесть дней одной счастливой жизни

Понятие о счастье – у каждого свое. Но чем дольше живет человек на свете, тем сильнее проникается пониманием того, что его если не счастливые, то главные дни – отнюдь не те, что с весельем и удовольствиями связаны. Остаются в сердце, оказывается, совсем другие. Те, что решающим образом меняли жизнь, определяя ее на годы вперед.

Если исходить из этого посыла, то Владимир Тихонович Галяпин – человек, безусловно, счастливый. Потому что крутых поворотов в его жизни хватало. Рабочий на пороховом заводе – из самых что ни на есть классических «детей войны», моряк, контрразведчик, офицер милиции... Таковы лишь основные вехи жизни полковника Галяпина. Жизни под стать эпохе – со всеми ее триумфами, взлетами и драмами. А уж сколько разных людей довелось повстречать на долгом жизненном пути! Знаменитых – и ничем не выдающихся. Героев – и злодеев... Впрочем, сам полковник в рассказе о себе пафоса старается избегать:

– Трижды в меня стреляли на операциях, трижды резали, тонул, попадал в ДТП. Но, видно, судьбе угодно было, чтобы я жил. Вот и живу. Сам не думал, что так долго…

День первый. Опаленные войной

В июне 1941 года Володе Галяпину еще не исполнилось 14. Летом 42-го, когда враг рвался к Сталинграду, их семья снялась с места и подгоняемая страшными известиями военных сводок попыталась выбраться из родового гнезда – села Лосево, что в Воронежской области, на юг, в Баку. Там Галяпины жили все последние годы, и там оставались мать и один из братьев.

Но события развивались стремительно. Путь на юг оказался отрезан. И вынуждены были Галяпины, отец и Владимир с сестрой, двинуться в сторону Волги. По дороге украинские колхозники, уводившие скот подальше от войны, попросили Володю и еще нескольких подростков помочь. Так и шли все к Волге. Полтора месяца по выжженной злым солнцем степи. И вместили в себя эти полтора месяца столько, сколько иные годы не вмещают: голод, жажду, рев немецких «Хейнкелей», бомбежки, падающих замертво под пулями и осколками людей и животных, колонны наших отступающих частей…

В один из дней довелось мальчику увидеть страшную картину: у края оврага стоял боец. В мятой гимнастерке, на ногах – прогнившие грязные обмотки. И небольшая шеренга солдат перед ним…

– Едва успел зажмурить глаза, как раздались выстрелы, – вспоминает Владимир Тихонович.

Уже потом он узнал, что расстрелянный был дезертиром. Трижды бежал с передовой. И считай, сам заслужил и нашел свою смерть. Но тот овраг в выжженной солнцем, перепаханной бомбами степи засел в памяти накрепко.

Как и тот день, когда добрались они, наконец, до Саратова, оставив, казалось, войну далеко позади. Сдали стадо, точнее то, что от него осталось, – и такая тяжесть вдруг с плеч спала. Но вслед за ней тут же навалилась неизвестность. И понял тогда Володя, что война никуда не ушла. Более того: она теперь становится и его делом.

День второй. Море надежды

В Саратове Галяпины долго не задержались. Их странствие от Лосево, с берегов речки Битюг, закончилось только за Каспием. В Узбекистане, на станции Велико-Алексеевская, на тамошнем хлопковом заводе и начался, как принято писать в анкетах, трудовой стаж Владимира Галяпина. Стаж, которому суждено было перевалить за 70 лет. Завод, даром что по старинке еще с мирных времен звался хлопковым, работал на фронт, выпуская порох и другие боеприпасы. 

Для Володи завод в буквальном смысле превратился в дом родной. Здесь и работал, здесь же зачастую и спать укладывался. И ел тут же, у станков, разведенную на воде муку с хлопковым маслом. При такой жизни людей косили болезни. Гепатит был обычным делом. Не миновала эта болячка и Галяпина. А вот почему быстро встал после гепатита на ноги, все вокруг, даже врачи, удивлялись. Только не сам Владимир:

– Не было угнетенного состояния духа, – так объясняет сегодня свое тогдашнее чудесное исцеление Владимир Тихонович. – Была цель – бить фашистов. Она и помогала жить. Мальчишки, они же всегда романтики. Вот и рвались мы на фронт, боясь, что война окончится без нас. Я, было дело, даже год себе лишний приписал. Не помогло, раскусил военком…

Поэтому когда уже по возвращении в Баку появилась возможность поступить в мореходное училище, парень и раздумывать не стал. Ведь тем самым желание защищать Родину удачно соединялось с детской мечтой о море. Оттого, наверное, и стал день, когда впервые надел он бескозырку, для Галяпина одним из памятных и счастливых. Огорчило только одно: не дождалась Победа, пока будущий морской волк окончит училище. Пришла в 45-м, добытая ценой беспримерных усилий и жертв всего народа.

Наступившая мирная жизнь принесла с собой напрочь, казалось, забытое чувство уверенности в завтрашнем дне. И даже какой-то успокоенности. На полном серьезе думалось, что все жизненные бури остались за военным горизонтом, а впереди – безмятежный чистый фарватер. 

Однако судьба готовила новый поворот.

День третий. «Лови шпионов, Вова!»

Все круто изменилось февральским днем 1949 года, когда Галяпина, к тому времени молодого второго помощника капитана теплохода «Дагестан», вызвали в министерство госбезопасности Азербайджана. И там без долгих предисловий объявили, что бакинским горкомом комсомола он рекомендован для службы «в компетентных органах». Беседовавший с ним неулыбчивый человек в штатском пояснил:

– Есть мнение направить вас в разведку…

Для Галяпина, по его собственному признанию, эти сказанные негромко и буднично слова прогремели сильнее всех орудийных громов. И заглушили любые его возражения, которые он было попытался высказать. На все ответ был один:

– Считайте себя уже на службе. На «Дагестан» возвращаться незачем. Ваши вещи с судна будут доставлены, не переживайте…

Первый день на службе запомнился Галяпину в мельчайших подробностях. И как шел по коридорам за седоватым полковником, которому козыряла охрана. И как по дороге то и дело попадались молодые люди в штатском, у которых под добротными пиджаками угадывалась пистолетная кобура. И как ошеломили его слова генерала, в чей кабинет привел его полковник. Хотя, казалось бы, после всех событий минувших суток он уже ничему не должен был удивляться:

– Ну что, Вова (так и сказал!), будешь бороться с агентурой иностранных разведок. Ловить шпионов…

Даже сегодня не получится раскрыть многие детали тогдашней службы Галяпина. Можно только сказать, что сориентировали вчерашнего моряка на работу, связанную с ближневосточным театром военных действий. Так это направление деятельности контрразведки именовалось на профессиональном языке. В то время опасность исходила от Ирана. Там еще с военных лет сохранились и действовали тайные аэродромы, располагались крупные склады оружия и боеприпасов. А главное – на территории этой сопредельной с СССР страны обучались диверсионные группы. И все это, доставшись в наследство от гитлеровской Германии нашим бывшим союзникам – Англии и США, по-прежнему оставалось нацеленным на советское Закавказье.

С первых же дней в органах засел Владимир за специальные учебники по страноведению. И, конечно, взялся за изучение языков. В чем, надо сказать, преуспел: сегодня Владимир Тихонович свободно говорит на тюркских наречиях и по-английски. В дальнейшем эти знания помогали ему в спецоперациях. А они, вопреки расхожим романтическим представлениям, далеко не всегда со стрельбой да погонями были связаны.

 То вместе с красавицей-коллегой – старшим лейтенантом госбезопасности – изображали состоятельную супружескую пару, сопровождавшую иранского резидента в качестве якобы случайных попутчиков. То, напротив: с другим своим сослуживцем, разыгрывая роль пьяных хулиганов, пытались выяснить цели регулярных ночных прогулок другого иранского разведчика, за которым уже долго следили. Даже, войдя в раж, пальто ему испортили. Можно сказать, отомстили за ночи, проведенные в слежке... Иранец, надо отдать должное его выучке, проявил выдержку. И лишь потом они услышали, как, уйдя в соседний переулок, принялся материться на фарси. А прогулки свои ночные с тех пор прекратил.

Однако далеко не все задания, на которые направляли лейтенанта Галяпина, приобретали такой юмористический оттенок. Многие оказывались куда более рискованными. Однажды во время задержания одного из таких шпионов Владимира чуть не зарубили. Остро заточенный топор прошел буквально в сантиметре от головы.

В послевоенном Баку было неспокойно. Число преступлений – и в первую очередь, особо опасных – неуклонно росло. Угроза быть застреленным где-нибудь в темном переулке была более чем реальна. Положение усугубила и бериевская амнистия – когда «холодным летом 53-го», вскоре после смерти Сталина, из тюрем на волю выпустили отпетых отморозков. И кривая убийств, разбоев, грабежей, изнасилований резко пошла вверх. К тому времени МГБ и МВД объединили. И объединенному ведомству поставили задачу в кратчайший срок сбить волну преступности, во что бы то ни стало не дать ей стать девятым валом.

Забегая вперед, скажем, что криминальный разгул в Баку остановили за три месяца.

День четвертый. Высший принцип

Но это только сказать легко: покончили с криминалом за три месяца. А решалась задача трудно. Прежде всего потому, что противостоять армаде преступников было просто некому. Война забрала лучших. И теперь надо было пополнять ряды солдат правопорядка. Одним из тех, кому доверили эту задачу, был Владимир Галяпин. В объединенном МВД-МГБ он стал одним из офицеров, курировавших кадры милиции. Но не надо думать, что начальство вдруг решило сделать из него, к тому времени уже опытного оперативника-котрразведчика, получившего к тому же диплом юриста, некую «канцелярскую крысу».

– Много в ту пору просиживать в кабинете не получалось, если б даже и захотел, – вспоминает Владимир Тихонович. – А этого мне к тому же хотелось меньше всего. Часто приходилось выезжать в подразделения, на участки. Почти всех милиционеров курируемых подразделений знал по имени-отчеству. Знал профессиональный уровень каждого. Милиционеры, они ведь, как любые специалисты, очень разные. Есть мастера высшей квалификации, есть откровенные неумехи. Таланты и бездарности, бессребреники и алчные карьеристы. Моя задача была разглядеть в людях их достоинства и не дать возможность развиться порокам…

Он с предельным вниманием относился к любому кадровому документу: нельзя было допустить, чтобы в правоохранительные органы попал человек с червоточиной. Оттого так внимательно изучал каждого, чье личное дело ложилось к нему на стол. И если видел, что репутация человека, мягко говоря, подмочена, ставил вопрос, что называется, ребром. Без оглядки на то, какие влиятельные покровители могли оказаться у того или иного проштрафившегося работника. Рисковал зачастую своим местом. Но по-иному не мог и не желал. Принципы всегда были важнее любых привходящих факторов. Кстати говоря, чем не метод в сегодняшней борьбе с коррупцией, о которой столько говорят? Метод, пожалуй, единственно действенный…

День пятый. Эти партийные «надо»…

И все же не удержался Владимир Тихонович в кадрах «органов». Сложилось так, что на короткое время местом его новой службы стало министерство противовоздушной обороны (позже на его базе возникнет прославленный в советскую пору Бакинский округ ПВО). Сначала и там «кинули на кадры», потом перевели в оперативное управление. Одновременно поступил на заочное отделение военной академии.

Но тут грянуло печально знаменитое хрущевское сокращение армии со всеми его драмами. И Галяпина постигла типичная судьба уволенных, а по сути выброшенных в никуда офицеров. В 34 года остался с женой и маленькой дочкой практически без средств к существованию. И без какой-либо надежды найти достойную работу. По крайней мере, в Баку, где приоритет отдавался «национальным кадрам». Да тут еще «кстати» припомнили на мандатной комиссии и «кулацкое» происхождение, и отца, репрессированного в 30-е годы. На то, что оправдан был, не смотрели: у нас зря не сажают…

Так в жизни молодого офицера запаса возник Ростов. А вместе с ним – и новые перспективы. Пригодился диплом мореходки. Как-никак штурман дальнего плавания. С ним и пришел Галяпин к директору рембазы «Красный флот». В военной форме – только погоны спороты… И был принят старпомом на еще строящийся в Чехословакии теплоход «Баргузин». В свои 34 года стал Владимир Галяпин снова молодым специалистом. 

Но накопленный в прошлые годы багаж помог быстрому становлению. Жизнь снова пошла в гору. Вскоре избрали Галяпина заместителем секретаря парткома. Вспоминая тот день, он словно заново проживает его:

– Я и не догадывался тогда, как пригодятся навыки, полученные на партийной работе…

Дело все в том, что уже скоро прозвучало для него очередное партийное «надо». В горкоме увидели его райкомовским инструктором. И опять, как много лет назад в Баку, никакие резоны партийное начальство слушать не пожелало. Да еще и пристыдили: шкурник, мол, все выгоды себе ищет…

Так и завертелся водоворот партийной, а потом и советской работы. Строительство жилья, вечная головная боль с ЖКХ, торговля, спорт. А еще – вопросы промышленности, взаимодействие с правоохранительными органами. Одних комиссий, которые возглавлял ставший после инструкторской работы зампредом Пролетарского райисполкома Галяпин, насчитывалось 23. Дела множились, времени всегда было в обрез. Вот в такую колею вошла галяпинская жизнь. И казалось, катить и катить ему теперь по этой колее, никуда не сворачивая.

Но как-то раз в кабинет зампреда зашел полковник Тыркалов – тогдашний главный кадровик УВД области и, не тратя много слов, сообщил:

– Твое личное дело у меня…

Что значат эти слова, Галяпин – сам опытный кадровик – хорошо знал.

День шестой. Моя милиция меня зовет

Владимира Тихоновича приглашали вернуться в органы внутренних дел. Вернуться в ту пору, когда система эта переживала глубокий кризис, потеряв, с одной стороны, доверие партийного начальства, а с другой – авторитет у простых людей. И вот в такое время Галяпину предложили возглавить только что созданный в УВД области отдел по политико-воспитательной работе. И заняться, как нынче любят выражаться, созданием положительного имиджа работников органов внутренних дел.

Но имидж, а если по-русски, то образ – это прежде всего люди. Те самые кадры, которые так заботливо подбирал Владимир Тихонович еще на работе в Баку. И те навыки кадровика в сегодняшнем его деле оказались бесценны. К тому же работа милицейского «замполита» встретила поддержку не только в руководстве Управления, но и в МВД, возглавил которое в ту пору Николай Анисимович Щелоков. Личность противоречивая и в свое время многократно обруганная, он тем не менее заслуживает добрых слов уже за то, что в считанные годы сумел вернуть советской милиции былой авторитет. Не дутый – вполне заслуженный. 

Об этом министре, с которым полковник Галяпин, став заместителем начальника областного УВД, будет встречаться неоднократно, он говорил и говорит с неизменным уважением:

– Всегда восхищала неординарность его мышления. Для меня Щелоков стал образцом профессионализма. Принцип «дойти до каждого», который я исповедовал, – это ведь от него…

И еще об одном человеке исключительно тепло говорит Владимир Тихонович. С начальником УВД генералом Борисом Кузьмичом Елисовым они в деле реформирования донской милиции стали единомышленниками. Именно тогда в здании Управления появился музей истории и боевой славы, о котором сегодня известно далеко за пределами области. А память о генерале Елисове, ставшем позже замминистра внутренних дел, увековечена на стене здания нынешнего полицейского главка.

В многочисленных домашних альбомах Владимира Тихоновича можно видеть массу снимков, где в окружении милиционеров или на сцене клуба имени Дзержинского запечатлены известные всей стране музыканты, певцы, художники, поэты. На сцену милицейского клуба поднимались Папанов, Лавров, Филатов, Касаткина… Начальник УВД генерал Кольцов консультировал фильм по мотивам нашумевшего дела банды «Белых халатов». Приглашали мэтров нашего искусства в донское УВД не ради той помпы, с какой сегодня проводят различные корпоративы с участием «звезд». Решалась масштабная задача подъема культурного уровня работника милиции – чтобы, умело работая с населением, мог достойно представлять всю структуру.

И в этой работе тогдашнему руководству УВД было на кого опереться. Одно имя Шолохова сколько значило... Первую встречу с автором «Тихого Дона» Галяпин называет незабываемой:

– Я отворил калитку, увидел, как козырнул мне охраняющий дом наш сотрудник. За столом во дворе сидел Михаил Александрович и играл с секретарем в шахматы…

О многом говорили в тот день и в последующие встречи. Разговоры были прямые и искренние. Так, Шолохов не скрывал своего неприятия резиновых дубинок – их тогда как раз внедряли в служебную практику. Говорил, что наказание должно быть адекватно преступлению. Нелицеприятно оценивал иных руководителей: тот забыл об этике, этот – никудышный хозяйственник. Но о руководстве донской милиции отзывался с уважением: за то, что сумело, по его мнению, поднять на новый, более высокий уровень работу с населением, укрепило контакты с общественностью. И делом помогал. Так при участии Шолохова был решен вопрос о строительстве в Вешках нового здания райотдела милиции. А его начальнику писатель звонил каждое утро, интересуясь, «что за сутки приключилось». 

Показал Владимир Тихонович нам дорогую реликвию: подарочное издание «Тихого Дона» с автографом его великого автора:

– Такое же подарочное издание хранится в нашем музее. На титульном листе рукой Шолохова выведено: «Донской милиции с неизменным уважением». Считаю, что тогда была дана наивысшая оценка нашей работы. И моей в том числе…

***

В эти заметки удалось вместить лишь малую часть яркой жизни полковника Галяпина. Родившийся в 1927 году, он достойно представляет ту удивительную когорту людей, которых называют последним военным поколением. Скольких нынешних 90-летних отличают острота мысли и неугасимый интерес к жизни! И сколько еще они могут передать нам. Предостеречь от ошибок, научить любить свое дело и гордиться страной. И обязательно сообщить то, что пока ведомо им одним – людям из поколения титанов. И что нам непременно нужно знать.

Видео Владимира Апарина