Дата публикации:
26 апр 2019 г.
В батайском отделении Ростовской региональной общественной организации «Пенсионеры Дона» Ирину РЕМЕЗ называют «небесный контролер». «Почему?» – спросите вы. Вот и мне стало интересно: почему? Оказывается, многие годы Ирина Николаевна занималась расшифровкой «черных ящиков».
866
О них чаще всего вспоминают при авиакатастрофах. На самом деле расшифровка осуществляется после каждого полета воздушного судна. А специальность Ирины Николаевны правильно называется «техник по обработке и расшифровке полетной информации».
Ирина родилась и выросла на Украине, в Винницкой области. После школы поступила в Омское летно-техническое училище, окончив которое стала работать в Норильском аэропорту. Ирина расшифровывала «черные ящики».
– Нам, специалистам инженерно-технической службы аэропорта, приносили бортовые самописцы, внутри которых находится специальное устройство, которое регистрирует происходящие во время полета изменения, а также технические параметры: курс, высоту, скорость полета... – рассказывает Ирина. – Мы снимали с регистратора все записи и расшифровывали их.
– Почему ящик с регистратором называют «черным»?
– Существуют разные версии. По одной – первые регистраторы размещались в квадратных черных ящиках – отсюда и название, по другой – прототипы первых самописцев становились черными после того, как обгорали во время аварий, по третьей – их назвали так за недоступность ни для кого информации, кроме, конечно, узких специалистов. Содержание ящика, найденного после авиакатастрофы, представляет тайну. И мы давали подписку о неразглашении информации такого «черного ящика». На самом деле самописцы покрашены в ярко-оранжевый цвет, чтобы их можно было проще отыскать в случае трагедии.
Весной у летчиков проходили высокоширотные воздушные транспортные экспедиции на Северный полюс. Они доставляли работавшим там ученым и исследователям одежду, продукты, топливо, оборудование. Такие полеты в условиях Севера были чрезвычайно сложными, поскольку пилотам приходилось сажать самолет не на благоустроенную посадочную полосу, а прямо на льдину. Естественно, чтобы посадить таким образом самолет, нужно быть летчиком-асом.
– Они и были такими, – говорит Ирина. – Поэтому, когда мы расшифровывали самописцы, никаких неисправностей в работе самолета не находили. Одно слово – школа!
– А если случались сбои, что тогда?
– Тогда искали причину неполадки. Шасси, закрылки самолета выпускаются на определенной скорости. Если система выдает сбой, его фиксируют. Но он может быть и ложным. И такие случаи были. К примеру, на борту самолета несколько раз срабатывала сигнализация, извещающая о пожаре. В таких ситуациях мы писали руководству заявку на устранение дефекта.
– Когда с самолетами происходят трагедии, называются разные причины. Сама техника тоже ведь подводит?
– Ни одно воздушное судно не поднимется в воздух без предварительной технической проверки. Сейчас самолеты оснащены электроникой. Когда я работала, летчики осуществляли посадку самолета вручную. И, опять же, все зависело от профессионализма пилота.
Но был период, это 90-е годы, когда у летчиков из экипажей других аэропортов не было ни опыта, ни соответствующих часов налета. Случалось, что управляемые ими самолеты в сложных условиях Крайнего Севера выкатывались за взлетное поле, сминая стоящие на нем фонари. Сейчас другое время и другая подготовка летчиков.
В норильском аэропорту Ирина проработала почти 20 лет. Уйдя на пенсию в 50, переехала в Ростовскую область. Живет в Батайске. На пенсии времени стало на все хватать. Она постоянно участвует в работе РРОО «Пенсионеры Дона». Занимается плаванием, скандинавской ходьбой, а еще ходит в театры, музеи. Любит навещать племянницу, которая уже много лет живет во Франции.
Ирина считает, что пенсионный возраст диктует несколько иной, но не менее интересный, чем в молодости, ритм жизни. Надо просто его уловить.
Ирина родилась и выросла на Украине, в Винницкой области. После школы поступила в Омское летно-техническое училище, окончив которое стала работать в Норильском аэропорту. Ирина расшифровывала «черные ящики».
– Нам, специалистам инженерно-технической службы аэропорта, приносили бортовые самописцы, внутри которых находится специальное устройство, которое регистрирует происходящие во время полета изменения, а также технические параметры: курс, высоту, скорость полета... – рассказывает Ирина. – Мы снимали с регистратора все записи и расшифровывали их.
– Почему ящик с регистратором называют «черным»?
– Существуют разные версии. По одной – первые регистраторы размещались в квадратных черных ящиках – отсюда и название, по другой – прототипы первых самописцев становились черными после того, как обгорали во время аварий, по третьей – их назвали так за недоступность ни для кого информации, кроме, конечно, узких специалистов. Содержание ящика, найденного после авиакатастрофы, представляет тайну. И мы давали подписку о неразглашении информации такого «черного ящика». На самом деле самописцы покрашены в ярко-оранжевый цвет, чтобы их можно было проще отыскать в случае трагедии.
Весной у летчиков проходили высокоширотные воздушные транспортные экспедиции на Северный полюс. Они доставляли работавшим там ученым и исследователям одежду, продукты, топливо, оборудование. Такие полеты в условиях Севера были чрезвычайно сложными, поскольку пилотам приходилось сажать самолет не на благоустроенную посадочную полосу, а прямо на льдину. Естественно, чтобы посадить таким образом самолет, нужно быть летчиком-асом.
– Они и были такими, – говорит Ирина. – Поэтому, когда мы расшифровывали самописцы, никаких неисправностей в работе самолета не находили. Одно слово – школа!
– А если случались сбои, что тогда?
– Тогда искали причину неполадки. Шасси, закрылки самолета выпускаются на определенной скорости. Если система выдает сбой, его фиксируют. Но он может быть и ложным. И такие случаи были. К примеру, на борту самолета несколько раз срабатывала сигнализация, извещающая о пожаре. В таких ситуациях мы писали руководству заявку на устранение дефекта.
– Когда с самолетами происходят трагедии, называются разные причины. Сама техника тоже ведь подводит?
– Ни одно воздушное судно не поднимется в воздух без предварительной технической проверки. Сейчас самолеты оснащены электроникой. Когда я работала, летчики осуществляли посадку самолета вручную. И, опять же, все зависело от профессионализма пилота.
Но был период, это 90-е годы, когда у летчиков из экипажей других аэропортов не было ни опыта, ни соответствующих часов налета. Случалось, что управляемые ими самолеты в сложных условиях Крайнего Севера выкатывались за взлетное поле, сминая стоящие на нем фонари. Сейчас другое время и другая подготовка летчиков.
В норильском аэропорту Ирина проработала почти 20 лет. Уйдя на пенсию в 50, переехала в Ростовскую область. Живет в Батайске. На пенсии времени стало на все хватать. Она постоянно участвует в работе РРОО «Пенсионеры Дона». Занимается плаванием, скандинавской ходьбой, а еще ходит в театры, музеи. Любит навещать племянницу, которая уже много лет живет во Франции.
Ирина считает, что пенсионный возраст диктует несколько иной, но не менее интересный, чем в молодости, ритм жизни. Надо просто его уловить.