То, что Полина Дашкова, автор детективов, популярных в нашей стране и переведенных на ряд иностранных языков, написала исторический роман, едва ли удивило поклонников ее творчества. Некоторые известные детективщики не смущаются называть себя литературными игротехниками, а для Дашковой писательство всегда было делом серьезным.

Впрочем, история тоже полна загадок и детективных интриг, причем на любом своем отрезке. Дашкову привлекли тайны начала Второй мировой и Великой Отечественной. Роман она назвала «Пакт». Речь о нем не могла не зайти на ее встрече с журналистами и читателями, которая состоялась в Донской публичной библиотеке в рамках фестиваля «Донская книга».

— Я думала дойти в «Пакте» до 22 июня 1941 года, но сейчас пишу второй том и вижу, что раньше осени 1941-го поставить точку не получится, — рассказывала Дашкова о новом своем творении. — Сгущенность реальных исторических событий на промежутке конец 1930-х годов — начало 1940-х — невероятная, много поразительных переплетений, много загадок. Я познакомилась с трудами историков, изучающих этот период, но ни у одного не нашла точные и объективные ответы на интересующие меня вопросы. Что говорить об историках, если существует, как минимум, два варианта мемуаров маршала Жукова. В одном варианте говорится, что советское правительство и Генштаб имели полную информацию о готовящемся нападении Гитлера на СССР, в другом, изданном несколькими годами спустя, утверждается уже прямо противоположное. Теперь историки цитируют тот или иной вариант в зависимости от своей собственной концепции.

— В последнее время, во многом с легкой руки Виктора Суворова, в России набирает широкие ряды сторонников то мнение, что Сталин сам готовился напасть на Гитлера, и один монстр просто перехитрил и упредил другого.

— Ерунда полная, — считает Дашкова. — Сталин не мог не сознавать, сколько на тот момент в Красной Армии существовало серьезнейших проблем. Надо было быть идиотом, чтобы с такой армией нападать на такого сильного противника. К тому же у Сталина был чудовищный страх войны. Но если бы он действительно решился напасть на Гитлера, в тот момент это было бы даже благородно.

— Когда Валентина Пикуля, автора популярных в советские годы исторических романов, спросили однажды, как относится он к критике, Пикуль ответил: «Да я просто ее не читаю». А значат ли что-то для вас замечания критиков?

— Было время, когда по числу проданных в Советском Союзе книг Пикуль входил в тройку лидеров: такие же огромные тиражи были еще только у Юлиана Семенова и Мориса Дрюона. Но Пикуля не принимали в члены Союза писателей, в писательской среде его презирали за то, что у него не было образования, ненавидели за успех. И правильно он делал, что не читал их критику. Пикуль дотошно изучал историческую фактуру. Попробовали бы те критики так написать, к примеру, о временах Анны Иоанновны, как это сделал Пикуль.

А для меня самые лучшие критики — это мои внимательные читатели.

— У вас есть любимый писатель и поэт?

— Это сродни вопросу: «Что бы вы взяли с собой на необитаемый остров?». Прежде всего — Библию: Ветхий и Новый заветы и, наверно, томик Бунина Ивана Алексеевича.

В разном возрасте нравятся разные писатели. В 14 лет может показаться, что самый великий — это Сэлинлджер, но в 20 понимаешь, что это не так.

Есть книги и авторы для какого-то определенного возраста и те, которые навсегда. Вечные книжки — их не так много — это для меня русская классика. В юности Достоевского я, к примеру, воспринимала иначе, но внутреннее ощущение качества этого текста по сей день осталось неизменно.

Один участник этой встречи рассказал, как, проходя в Ростове по Пушкинскому бульвару, увидел четырех девиц, взгромоздившихся на памятник Чехову, чтобы пятая подруга их запечатлела. Он сделал им замечание: негоже, мол, забираться на монумент, как на дерево, а они в ответ:

— Любим русскую литературу!

Другой махнул бы на них рукой и пошел дальше, а тут — человек настойчивый.

— Если, говорит, так литературу любите, скажите, за что Лермонтов убил Пушкина?

Ну это он специально вопрос такой провокационный, с подвохом задал.

— А я откуда знаю? — сказала одна.

— Из-за девушки, — выдвинула романтическую версию другая. А та, что их фотографировала, возмутилась:

— Мужчина, этого быть не может, чтоб Лермонтов Пушкина убил, потому что Пушкин жил в XVI веке, а Лермонтов — в XVIII!

Этим трагикомическим эпизодом читатель предварил вопрос: почему нынешние школьники плохо знают литературу и не любят читать, велика ли в том вина школьных учителей и как этой беде помочь?

— Когда я училась в школе, соотношение между теми, кто ничего не читали, читали лишь требуемое школьной программой и тут же забывали прочитанное, и теми, которые читали взахлеб в свое удовольствие, было примерно то же, — возразила Дашкова. — К тому же не все зависит от школы и учителя, многое определяет семья. Маленьким детям родители должны читать вслух хорошие классические тексты, хотя бы по 20 минут на ночь, подрастающий ребенок должен видеть, что его родители сами тоже читают книги.

В том, что вас так взволновало, кроется еще другая проблема: как общество относится к невежеству? В 90-е годы престиж знания упал очень низко, но сейчас, по-моему, ситуация выправляется.  По крайней мере, сегодня у человека с хорошей правильной речью больше шансов устроиться на работу, чем у тех, кто не обладает этим достоинством.

— Как вы думаете, скоро электронная книга вытеснит бумажную?

— Помню книжную ярмарку во Франкфурте, где презентация электронных книг вызвала ажиотаж, сопровождавшийся пророчествами о скорой и неминуемой смерти бумажной книги. Но недавно  в Париже я специально обращала внимание на читающих — ни у кого из них не было в руках электроники. В кафе, парках люди читали обычные бумажные книги.

Мне кажется, что в Европе растет понимание: читать с экрана компьютера вредно для глаз и если есть возможность этого избежать, пренебрегать ею не стоит.

А электронная книга, на мой взгляд, хороша в качестве справочника. Например, медицинского, необходимого в работе врача.

— Когда-то вы писали стихи. Бывает, что возвращаетесь к этому занятию?

— В «Пакте» моя героиня Маша, когда ей плохо, сочиняет стишки. То есть там за Машу пишу стихи, конечно, я. А так, для себя, уже — нет.

— Почему в сравнении с другими вашими коллегами у вас так мало книг?

— Я пишу долго. Самый быстрый свой роман — «Никто не заплачет» написала за 100 дней, над самым долгим — «Приз» — работала больше двух лет. Если роман написан быстро, то после долго чувствуешь себя выжатым лимоном.

— А как вы восстанавливаетесь? Какой у вас распорядок?

— Особого распорядка нет. Если я дома, то большую часть времени провожу за рабочим столом. Лучший отдых для меня — пешие прогулки, желательно по лесу.

— Несколько лет назад был цикл телепередач о цветоводстве, в ходе которых известным людям озеленяли квартиры. Озеленили и вашу, но какова судьба тех растений и удалось ли вам работу над книгами соединить с занятием комнатным цветоводством?

— Тогда в комнате моей старшей дочки посадили инжир, который рос-рос, но все-таки засох. Для младшей дочки выбрали банан. Этот рос еще стремительнее, достиг потолка, едва его не пробил, но не справился с этой задачей и тоже погиб. Радовало нас лимонное деревце. Оно даже плоды давало — величиной с грецкие орехи, а когда зацветало, ничего, казалось, не было прекраснее этого запаха. И все же я — не цветовод…

— Вам снятся герои ваших книг?

— Преследуют и во сне! Но когда роман завершен, с ними всегда трудно и жаль расставаться.