«Первое исполнение в Ростове» —

Авторы постановок — молодые режиссеры Анастасия  Мишакина («Дневник Анны Франк») и Павел Сорокин («Военные письма») превратили эти, быть может, не рассчитанные на зрелищность, произведения в череду выразительных, наполненных символикой, живых картин.

Оперу «Дневник Анны Франк» Григория Фрида любители современной серьезной музыки услышали впервые в начале ­1970-х. В основе ее либретто —дневник реальной девочки, которая стала одним из символов геноцида еврейского народа.

Анна Франк родилась в Германии, ее отец был коммерсантом средней руки. Это была семья, которая, казалось, вполне вписалась в немецкое общество. Но после прихода к власти нацистов Франкам пришлось бежать в Голландию. Там в течение двух лет они благополучно скрывались от местной полиции и гитлеровцев на складе отцовской фирмы. И все же Франков по доносу  арестовали, отправили в концлагерь. 

Выйти из этого ада смог только отец Анны:  сама она умерла от сыпного тифа в возрасте 15 лет, утратив волю к жизни после смерти матери и сестры.

И в убежище, и в конц­лагере Анна вела дневник, который потом стал одним из самых ярких свидетельств  трагедии жертв фашизма.

Строки этого дневника Анна адресовала вымышленной своей подруге – Китти. Но режиссер Мишакина ввела в спектакль еще один персонаж – двойника Анны, ту Анну, «какой она могла стать», если бы не война…

«Военные письма» Гаврилина известны в России гораздо лучше оперы об Анне Франк. Ведь отрывки этой поэмы в исполнении Эдуарда Хиля и Таисьи Калинченко нередко включаются в радио- и телепрограммы.

Ростовские артисты не только проникновенно исполнили свои партии, но и создали яркие, полубылинные образы Славянки, ожидающей возвращения суженого с войны, Солдата- крестьянского сына,  злодействующего Лихо, Родной земли.

Оба спектакля сопровождаются созвучными духу каждой истории видеокомпозициями.

Сложно предугадать кассовый успех этих постановок: все  же такая музыка ориентирована  на продвинутого слушателя. А вот их фестивальная судьба, думается, могла бы оказаться счастливой. И даже —завидной.