В нем чувствовался добрый дед…

Чем помочь?

Константин Коровин был, как почти все художники, человеком приметливым. К тому же отлично владел словом. Он сделал один из самых интересных словесных портретов молодого Чехова.

Чехов был красавец. К тому же «Вся его фигура, открытое лицо, широкая грудь внушали особенное к нему доверие, - от него как бы исходили флюиды сердечности и защиты». И – неожиданное замечание: «Несмотря на его молодость, даже юность, в нем уже тогда чувствовался какой-то добрый дед, к которому хотелось прийти и спросить о правде, спросить о горе, и поверить ему что-то самое важное, что есть у каждого глубоко на дне души».

Антон Павлович Чехов однажды заметил, что жизнь кажется обыкновенною лишь до тех пор, пока пребываешь дома, в покое. Но стоит только выйти на улицу, начать наблюдать и расспрашивать, она предстанет ужасной. Сущим адом покажется тогда жизнь.

Энергично, но без шумихи и пафоса Чехов старался помочь ближним и дальним выстоять в этом аду. «Для него не существовало мудрого присловья «моя хата с краю, я ничего не знаю», которым практические люди освобождаются от излишних хлопот, - вспоминал писатель Александр Лазарев-Грузинский. – Услышав о чьем-либо горе, о чьей-либо неудаче, Чехов первым долгом считал нужным спросить:

- А нельзя ли помочь чем-нибудь?»

Даже если бы Чехов не развил свой талант до таких высот, земляки, думается, все равно бы чтили память о нем. Как о верном и деятельном своем гражданине, много сделавшем для подъема культуры в Таганроге. Ведь с его именем связано становление таганрогской городской библиотеки и музея. Даже памятник Петру Первому работы скульптора Антокольского, один из лучших в стране монументов такого рода, был воздвигнут в Таганроге благодаря во многом хлопотам Чехова.

«Он рекомендовал учителей в гимназии, хлопотал перед архиереем о месте для священника и, уже тяжко больной, искал через друзей протекции для московского дьякона, которому нужно было сына-студента перевести из Юрьева в Москву», - рассказывал о самом выдающемся своем пациенте его врач Исаак Альтшуллер.

Читая воспоминания о Чехове писательницы и переводчицы Татьяны Щепкиной-Куперник, которую связывало с ним продолжительное знакомство, трудно не поразиться тому, сколько времени и сил тратил Чехов, помогая попавшим в беду: «в 1892 году в России был голод. Многие губернии были объявлены «пострадавшими от неурожая» - официальное название голода. Особенно пострадали губернии Нижегородская и Воронежская. У Чехова был приятель в нижегородском земстве. А. П. организовал широкую подписку и в суровую зиму отправился туда. Там он устраивал столовые, кормил крестьян, делал что только мог. Между прочим: голодавшее население или продавало за бесценок скот, который нечем было кормить, или убивало его, тем самым обрекая себя еще на голодный год. Чехов организовал скупку лошадей на местах и прокорм их на общественный счет с тем, чтобы весной раздать безлошадным крестьянам.

Живя в Мелихове, он все время выискивал, что бы сделать для крестьян. Его выбрали в земские гласные серпуховского земства, и он очень серьезно относился к своим обязанностям. Ушел с головой в вопросы народного образования и здравоохранения. Ему обязаны школами Талеж, Новоселки и Мелихово. Он сам наблюдал за стройкой, закупал материалы, делал сметы и чертежи. Принимал деятельное участие в постройке земской больницы, добился проведения шоссе от Лопасни до Мелихова, строил в деревнях пожарные сараи и пр. Но своим уездом он в своей деятельности не ограничивал».

Помощь Чехова ближним и дальним была самой разнообразной. Причем одно дело замолвить о ком-то словечко, поддержать, по возможности, материально, и совсем иное – пустить незнакомца под свой кров. Но Чехов мог поступить и так. Вот что писал о подобном случае, который показался ему чрезвычайно трогательным, Александр Куприн: «Один начинающий писатель приехал в Ялту и остановился где-то за Ауткой, на окраине города, наняв комнатушку в шумной и многочисленной греческой семье. Как-то он пожаловался Чехову, что в такой обстановке трудно писать, - и вот Чехов настоял на том, чтобы писатель непременно приходил к нему с утра и занимался у него внизу, рядом со столовой. «Вы будете писать внизу, а я вверху, - говорил он со своей очаровательной улыбкой. – И обедать будете также у меня. А когда кончите, непременно прочтите мне или, если уедете, пришлите хотя бы в корректуре».

Хвалить или рвать
на кусочки?

Некоторые маститые писатели, а особенно журналисты и литературные критики любят щегольнуть своей беспощадностью по отношению к начинающим, возомнившим себя опытными литераторами. Очень смачно живописуют, как разносят в пух и прах не­умелые еще, но с претензией поданные (а бывает, что и без претензии), опусы. У таких рассказчиков немало благодарных слушателей, которые и смеются, и даже рукоплещут им, поощряя к еще большей кровожадности. А вот Чехов не доставил бы публике такого удовольствия. Тот же Куприн утверждал, что когда авторы спрашивали мнения Чехова насчет своих творений, «он всегда хвалил, и хвалил не для того, чтобы отвязаться, а потому, что знал, как жестоко подрезает слабые крылья резкая, хотя бы и справедливая критика и какую бодрость и надежду вливает иногда незначительная похвала».

Со страниц СМИ, с театральных подмостков часто звучат слова о созвучности многих мыслей и идей Чехова нашему времени. Но как продвигал бы Чехов эти идеи, если бы какая-то чудесная сила перенесла его в наши дни?

Думается, все тем же способом: через художественную литературу. А в различных телепоединках и популярных ныне теледебатах вряд ли пожелал бы участвовать. «Чуждый всякой полемике, он спорил очень мягко, - писал литератор Борис Лазаревский. – Бывало, только и слышишь его ровный, чуть надтреснутый басок:

- Что вы, что вы, как можно! Полноте…»

Сегодня в Сети живо обсуждается вопрос: а правда ли, что Чехов был хохол?

Есть свидетельства того, что порой он сам называл себя хохлом. Но похоже, что интонация у этих фраз была шутливой. Словно маску надевал карнавальную. И все же почему именно хохлом? В бунинских рассказах о Чехове, к примеру, есть упоминание о том, что бабушка Антона Павловича по отцовской линии была украинкой.

А еще в некоторых источниках сообщается, что малороссом Чехов назвал себя во время переписи. Мне видится в этом прежде всего мягкий лингвистический протест. Видимо, слово «великоросс» смущало Чехова своей выспренностью.

«Хохландия милая страна», - говорит один из персонажей чеховского рассказа «Именины». Вероятно, так же мог сказать с душевной теплотой и сам автор. Но негативные проявления натуры «хохляцкой» (это слово было обычном в письмах и дружеском кругу), как и натуры русской, Чехов видел четко и так же четко их обозначал.

Вероятно, что те, кто вдруг заинтересовался происхождением Чехова, делают это не из простого любопытства. Есть у них и другой вопрос, который подразумевается: «Чью сторону принял бы Чехов в нынешнем трагическом конфликте на Украине?»

Рискну предположить, что Чехов занял бы ту же позицию, что и поэт Максимилиан Волошин в годы Гражданской войны в России: «Молюсь за тех и за других». Конечно, помогал бы беженцам. Наверно, написал бы рассказ, в котором не было бы ненависти ни к одной из сторон, а чувствовалась большая боль от того, что люди своими нелепыми и неуклюжими действиями и поступками творят еще больший ад на земле вместо того, чтобы растить сады.