Давно возникла легенда: рядом с портретом Заславского на барельефе – нотная строка из «Красной рябины». Рябина долго поспевала
Есть такая забавная музыкально-краеведческая загадка: «В каком месте донской столицы гимн и романс пересекаются?» Ответ: «В центре Ростова, на углу Большой Садовой и проспекта Буденновского».
Улица Большая Садовая – звучит в гимне Ростова, а на стене углового здания – барельеф в честь композитора Заславского. С его портретом и нотной строкой. Это – фрагмент из «Величественной песни о строительстве Волго-Донского канала». Хотя во множестве статей и о композиторе Заславском, и о достопримечательностях Ростова можно прочесть, что на этом барельефе – строка из песни (ее часто называют романсом) «Ах, эта красная рябина». Легенда возникла не случайно. «Ах, эта красная рябина» – самое популярное сочинение Семена Заславского. Многие другие канули в Лету, а это – и сегодня любимо.
У стихов ростовского гимна и песни «Ах, эта красная рябина» – один и тот же автор: Анатолий Софронов. Интересно, что обе песни – такие мелодичные, сразу же полюбившиеся слушателям, шли к ним путем довольно тернистым.
Песню «Ростов-город, Ростов-Дон», ставшую годы спустя сначала неофициальным, а потом уже и узаконенным гимном донской столицы, композитор Матвей Блантер и поэт Анатолий Софронов написали на большом душевном подъеме. Его вызвали победы Красной Армии осенью 1941 года на южном направлении. Прежде всего – освобождение Ростова от немецких оккупантов. Однако прошло еще полтора года, прежде чем слушатели смогли познакомиться с этой песней. До лета 1942 года почему-то не сложилось. А потом – вторая оккупация. Так что премьера «Ростов-Дона» во всесоюзном радиоэфире состоялась лишь в феврале 1943 года, после того как донская столица вновь и окончательно обрела свободу.
Стихи про красную рябину Анатолий Софронов сочинил через много лет после песни о Ростове. Это было на даче в подмосковной Баковке. Софронов трудился там над пьесой «Ураган», которую поставили сначала в Александринском театре в Ленинграде, а потом и на других сценах, и ввел в эту пьесу стихи:
Ах, эта красная рябина
Среди осенней желтизны.
Я на тебя смотрю, любимый,
Теперь уже со стороны.
Со стороны страданий прежних,
Со стороны ушедших лет,
Которым, словно зорям вешним,
Уже возврата больше нет…
Впервые песней эти стихи стали в ленинградском спектакле, но музыка получилась невыразительная.
Был шанс, что дело исправит талантливый композитор Григорий Пономаренко в ходе подготовки к московской премьере «Урагана». Ведь Малый театр пригласил его в свою постановочную команду. Однако режиссер спектакля решил, что лучше вообще заменить песню, звучавшую в ленинградском спектакле, на другую, и заказал Софронову новые стихи…
Обидно было Софронову за стихи про красную рябину, которым опять не удалось стать хорошей песней. Он решил показать их композитору Семену Заславскому, с которым дружил еще с довоенных лет.
В рассказах об истории песни «Ах, эта красная рябина», как правило, присутствует удивление: ну надо же! Сталинист Софронов – и вдруг такая проникновенная лирика… Думается, это от схематичного подхода к эпохе и ее людям. Даже радикальные политические убеждения бывают вполне совместимы с тонкостью чувств.
Заславский и Софронов не просто дружили с далекой ростовской молодости. Еще до войны композитора и поэта объединяло совместное творчество. К примеру, вместе сочинили оперетту «Искатели сокровищ». Дуэт из этой оперетты «Сады цветут зеленые, а в них идут влюбленные» не терял популярности десятки лет, исполнялся на эстрадных концертах, в радио– и телепрограммах.
Анатолию Софронову очень понравилась мелодия, которую старый друг Заславский написал к его «Красной рябине». Но возникла новая проблема: кто эту песню исполнять будет?
Спасибо женщине
Известный российский музыковед и, кстати, наш земляк, уроженец Семикаракорска Юрий Бирюков в одном из своих очерков рассказал, как все же «Ах, эта красная рябина» нашла певицу, для которой словно и была создана.
Приближался юбилейный вечер Софронова. Друзья собрались у него, чтобы обсудить программу этого вечера. Юбиляр грустно вздохнул: есть, мол, хорошая душевная песня, которая его бы украсила, да исполнить некому. Он пропел им «Рябину» под аккомпанемент Заславского. И тут его жена – Эвелина – заметила, что эта песня подошла бы солистке грузинского ансамбля «Орэра» Нани Брегвадзе.
Дальше – словно сцены из какого-то старого доброго грузинского фильма. Присутствовавший на этом обсуждении гость из Грузии писатель Григол Абашидзе звонит в Тбилиси Нани Брегвадзе. Срочно, мол, прилетай в Москву. У нашего дорогого друга Анатолия Софронова – творческий вечер, надо спеть песню, которую он сочинил!
И Нани Брегвадзе в самом деле летит в Москву, разучивает «Красную рябину» прямо у Софроновых. Песня звучит на юбилейном вечере и – уходит в народ. Но Нани Брегвадзе пока не догадывается, что для многих слушателей «Ах, эта красная рябина» станет ее песенной визитной карточкой:
…Летят, как ласточки, листочки
С моей любовью по пути;
И только нет последней точки,
И слова нет еще «прости».
Еще цепляется за память
Счастливых дней весенний гром,
Когда любовь бродила с нами,
Скрывая нас одним крылом.
Нани Брегвадзе так прочувствованно поет эту песню, что, кажется, рассказывает о пережитом ею самой. В советские годы публика мало что знала о личной жизни любимых артистов. Когда же в послеперестроечное время в СМИ стала просачиваться информация о непростых отношениях певицы с мужем, возникли слухи, что эти стихи не случайно созвучны судьбе Нани.
Наверно, созвучны. В той же степени, что и судьбам миллионов других женщин, которые эту песню полюбили. Что же до интонации певицы… Нани Брегвадзе рассказывала, что сохранила ту интонацию, с которой пела «Рябину» Эвелина Софронова, трактовку самого автора.
Сын посадил куст малины
Остановившись у барельефа Заславского на самом песенном перекрестке донской столицы, можно поразмышлять о той незримой нити, которая, возможно, протянулась от песенного шедевра «Ах, эта красная рябина» к шлягеру «Ягода-малина».
Вы скажете: «Этот шлягер сочинили композитор Вячеслав Добрынин и поэт Михаил Пляцковский. При чем здесь Заславский?»
После переезда в Белокаменную Семен Аркадьевич Заславский называл себя московским ростовчанином. Рассказывают, что ростовчан привечал. И совсем уж радовался, когда на его пути встречался талантливый человек из Донбасса. Ведь Семен Заславский, как и Анатолий Софронов, в Ростов переехал в детские годы. А родился Заславский в Енакиево (Софронов, к слову, в Минске), там была его самая первая малая родина.
Однажды встреча оказалась особенно для Заславского радостной. В поэте с Донбасса Михаиле Пляцковском композитор почувствовал большой творческий потенциал.
Детей у Заславского не было, он стал относиться к Пляцковскому как к сыну. Часто они так и обращались друг к другу: «Папа» – «Сынок»… Даже на людях.
Заславский познакомил молодого поэта со своими друзьями-композиторами. Со многими из них Пляцковский успешно сотрудничал.
Количество популярных песен на стихи Пляцковского исчисляется десятками. Помните «Возьми гитару» Клавдии Шульженко? А «Увезу тебя я в тундру», «Морзянка», «Крыша дома твоего», «Красный конь», «Через две зимы», «Лада», «Мамины глаза»? Их автор – Пляцковский.
Идея «Ягоды-малины» возникла у него во время загородной поездки в Подмосковье: вдоль трассы стояли дачники с только что собранной малиной. Он стал повторять: «Ягода-малина, ягода-малина», словно нащупывая интонацию и ритм будущей песни.
И кто знает, не вдохновляла ли его при этом мысль, что получается словно творческая перекличка с «отцом». В песне у «отца» – «ах, эта красная рябина» как символ утраченных надежд и большой любви, а у него – тоже и про любовь, и про несбывшиеся мечты, и про ягоду, но все же иначе:
Как сверкали эти искры
на рассвете,
Ах, какою сладкой малина была…
