А завещание-то «с душком»?

Увы, сейчас это очень распространенная ситуация — близкие люди, родная кровь, свои споры (как правило, имущественные) часто решают в судах, находясь по разные стороны баррикад. Не надо по этому поводу морализировать, сокрушаться, осуждать кого-то: жизнь показывает — в подобной ситуации сегодня может оказаться  каждый, ни от чего нельзя зарекаться. Никому заранее неизвестно, во что могут переродиться родственные отношения, какие обстоятельства возникнут. У меня лично перед глазами живой пример с давней знакомой, которая тоже вовсю судится с братом, хотя всегда очень его любила, гордилась им, восхищалась. А теперь они — враги, даже не здороваются друг с другом. Судятся, кстати, из-за земельного участка. Ничего не поделаешь, такова реальность: имущество — «альфа и омега» сегодняшней жизни, основная точка опоры, позволяющая удерживаться на плаву, помогать детям-внукам. И порой это приходится отстаивать в суде.

…Обратившаяся в редакцию «НВ» Лидия Георгиевна Глухова, оспаривающая отцовское завещание, по которому все родительское имущество «отписано» ее брату Павлу, как раз в таком положении и оказалась. И дело даже не в поисках справедливости, а в другом: в вызывающих вопросы деталях, ставящих под сомнение «легитимность» самого завещания. Судите сами.

…Георгий Александрович Рудов, отец Лидии Георгиевны, после смерти жены проживал один у себя в доме в хуторе Дугино Азовского района. Дети — Лидия Георгиевна и Павел Георгиевич — регулярно его навещали. Живущие в Азове сын с невесткой бывали у него чаще, а дочь (она живет в Ростове) приезжала только на выходные. Отношения у брата с сестрой в эту пору складывались не ахти, а потом совсем разладились, Лидия Георгиевна говорила в суде, что Павел гнал ее из дома отца. А у того имелся весь набор старческих болезней (атеросклероз, панкреатит и т.п.), но самой серьезной проблемой была прогрессировавшая глаукома.

Лидия Георгиевна возила отца к специалистам, пыталась  лечить, но спасти от слепоты все же не удалось. Окончательный диагноз — терминальная глаукома, первая группа инвалидности по зрению. Мир для него погрузился во тьму. Дома он передвигался по натянутым веревкам, но худо-бедно — сам себя обслуживал, общался с соседями, узнавая их по голосам, как отметил в суде один из свидетелей. Так продолжалось до самой его смерти…

Только после кончины отца Лидия Георгиевна узнала о том, что, оказывается, еще полтора года назад им было написано завещание — полностью в пользу брата. Тот ей ни словом заранее ни о чем не обмолвился, женщина оказалась поставлена перед фактом. Хотя, конечно, надеялась, что отец ее не обидит, да и в  суде кое-кто из свидетелей подтверждал, что вначале старик вроде бы собирался оставить наследство (дом с большим земельным участком — кстати, в перспективном месте) обоим детям…

В один день с завещанием появились на свет и другие  документы — две доверенности на имя Павла Георгиевича, сына Георгия Александровича. Во всех трех бумагах — сделанная от руки подпись. Корявые старческие строчки.

Мог их самостоятельно вывести слепой человек? Похожи они на его обычные автографы?

По мнению дочери — нет. Она передала в редакцию «НВ» два экспертных заключения. В одном, выполненном в экспертном учреждении «Северокавказский центр экспертиз», сказано, что подпись от имени Г.Рудова выполнена не им. В другом, сделанном в государственном учреждении «Южный региональный центр судебной экспертизы», говорится, что установить, является ли изображение подписи от имени Г.Рудова его реальной подписью, не представилось возможным.

Ладно, пускай вопрос с подписями останется открытым, тем более что выступавшая в суде офтальмолог высказалась, что «с чужой помощью роспись он поставить мог». Но в завещании есть другая несообразность, от которой невозможно отмахнуться, принять на веру.

Цитируем: «Завещание полностью прочитано завещателем до подписания…» КАК НЕЗРЯЧИЙ ЧЕЛОВЕК МОГ САМОЛИЧНО ЧТО-ТО ПРОЧИТАТЬ? И почему у нотариуса эта явная, мягко говоря,  странность не вызвала сомнений? В суде этот вопрос обсуждался.

Свой иск о признании завещания недействительным Лидия Георгиевна предъявила не только к брату, но и к женщине-нотариусу, ставшей вместе с ним ответчиком по делу.

Нотариус пояснила во время слушаний, что самого Рудова-отца не помнит, однако, судя по документам, он лично явился в контору, а о том, что не видит текста, ничего ей не сказал. «Она (нотариус — Л.К.) всегда при составлении завещания изготавливает текст, затем вслух его оглашает — на тот случай, если в тексте будут описки или ошибки, после чего передает гражданину для прочтения, — читаем в описательной части первого решения Азовского горсуда, по которому Лидии Георгиевне в иске было отказано. — Если бы у нее (нотариуса — Л.К.) возникли сомнения в его способности к прочтению текста — лицо входит в кабинет с помощью сопровождающих  либо палочки, смотрит мимо текста, она бы произвела процедуру в соответствии с требованиями ч.2 ст. 1125 ГК РФ».

Позднее в кассационном определении коллегии облсуда, отменившем первое решение и направившем дело на новое рассмотрение, было четко указано, как это следовало бы сделать: «…Завещание должно быть полностью прочитано завещателем в присутствии нотариуса, а если завещатель не в состоянии лично прочесть завещание, его текст оглашается для него нотариусом».

Не будем опережать события, пусть новый состав суда заново оценивает аргументы сторон, отметим лишь то, что сразу бросается в глаза. Завещание о наследовании  имущества не должно  быть непонятно каким продуктом — то ли «с душком», то ли изделием-«скороспелкой». Возможно, потенциальный наследник очень торопился все побыстрее оформить и отмахнулся от того, что счел не стоящими внимания формальностями, понадеялся на «авось пронесет». Но нотариусу не заметить, что перед ним  слепой человек (а при глаукоме просто невозможно «быть похожим» на зрячего, у всех таких больных характерный вид, который ни с чем не спутаешь), — для этого надо самому быть ему под стать. Или заниматься работой вполглаза. Или пребывать в астрале. Что как-то не вяжется с общепринятыми представлениями об ответственности нотариуса. 

Но это нам так хотелось бы, а в реальности всякое бывает. Так, в одной из составленных от имени Георгия Александровича Рудова доверенностей (о них шла речь выше) сказано, что в его паспорте «имеется запись о браке с гр. Рудаковой Ольгой Александровной от 03.11.1958 года». Хотя на самом деле его женой была Рудова Ираида Александровна: на ней он женился в далеком пятьдесят восьмом году и всю жизнь прожил вплоть до самой ее смерти. Откуда же тогда «Ольга Александровна» взялась? Ошибочка вышла? Такая же, как и с самоличным «прочтением» завещания?

Эта история поучительна для нас всех. В том плане, что не всегда все так очевидно в имущественных спорах родственников. И ни одна из выявленных в судьбоносных документах небрежностей не является малозначащей, невесть откуда выскочившей, словно черт из табакерки. Как говорил Воланд в «Мастере и Маргарите»: «Просто так кирпич на голову не падает».