Версты великой и страшной войны

Во время войны к ним добавились два ордена Ленина, еще три ордена Красного Знамени, ордена Кутузова и Отечественной войны, высший польский военный орден «Виртути Милитари» и не один десяток медалей.

— Уже 22 июня 1941 года я получил предписание отправляться на фронт. Сначала это были Западный и Северо-Западный фронты, противостоявшие немцам под Москвой и Ленинградом. А потом был Сталинград… Там в составе армии воевала и наша 228-я штурмовая авиадивизия, куда я был назначен комиссаром.

Дивизия к началу сентября 1942 года была укомплектована самолетами и личным составом лишь на треть. Летчики и штурманы боевым опытом не обладали. Но сразу шли в бой, совершая в день по нескольку вылетов. А вернувшись, вместе с техниками ремонтировали свои самолеты. В те дни меня было не застать в штабе дивизии, все время проводил на передовой. Сегодня — в одном полку, завтра — в другом…

Осенью 1942 года 16-й ВА пришлось активно поддерживать войска фронта с воздуха. Можно сказать, что каждый день в сентябре 42-го был равен месяцу, а то и нескольким месяцам размеренной службы вдали от передовой. В боях рождались новые тактические приемы. Под Сталинградом были впервые отработаны так называемые истребительные засады. Это, когда экипажи выслеживали и уничтожали только вражеские бомбардировщики и самолеты-разведчики. Позже истребительные засады, полностью оправдавшие себя в Сталинградской битве, нашли широкое применение в авиации.

Потом я служил в 4-й ВА, занимая должность начальника политотдела корпуса. Туда ушел вскоре после разгрома немцев под Сталинградом. На заключительном этапе войны в составе этой армии участвовал в освобождении Белоруссии, Польши. О тех боях напоминает хранящийся в нашей домашней библиотеке альбом «Приказы Верховного Главнокомандующего войскам 2-го Белорусского фронта». В составе этого фронта, которым командовал выдающийся полководец и человек маршал К.К. Рокоссовский, воевали летчики 4-й воздушной.

Среди военных реликвий сохранились у нас в доме и курьезные вещи. К примеру, листы оккупационных денег: они были недопечатаны, оборотная сторона оставалась чистой. Тюки с ними обнаружили наши летчики, захватив немецкий обоз. Поскольку в корпусе было трудно с бумагой, недоделанные деньги сразу же пошли в ход. На них писали письма домой, а офицеры политотдела использовали их для конспектов… Удивительно, но сохранилась в доме и открытка с портретом Суворова, которую я прислал с фронта. В ней, поздравляя своих близких с наступающим 1945 годом, писал, что войне скоро придет конец.

Победу наш авиационный корпус встретил в польском городе Познань. На войне как на войне: радость и горе вместе. Помню, какой шок испытали летчики корпуса, когда попали на территорию концлагеря в местечке Майданек. Это сейчас все знают о тюках из волос, абажурах из человеческой кожи, об «эшелонах смерти» и газовых камерах. А тогда об этом было известно немногим. Опасаясь возмездия, фашисты хранили злодеяния в тайне. Страшные фотографии из Майданека тоже остались в моем домашнем архиве. Я тогда сделал их. Хотел, чтобы дети мои и внуки узнали и навсегда запомнили, какой катастрофой заканчиваются попытки завоевать мировое господство. И какая это трагедия — война.