Жизнь удалась

Его спасение считает она сегодня одним из самых главных дел своей жизни:

— Я так и не узнала его фамилию и звание, а вот звали бойца Олегом. Когда наши уже теснили врага  со стороны Ростова,  немцы начали поджигать дома, постройки. Уже горела соседская хата, и я потащила раненого волоком в колхозное подвальное  хранилище. Нас фашисты не заметили, а вскоре  появились советские разведчики. Помню, я просто кричала от радости. Было ощущение настоящего громадного счастья. Вообще-то теперь я понимаю, что судьба мне выпала именно счастливая, как ни тяжело порой приходилось. Довелось ведь и на шахте до войны поработать, и на корове пахать в военное лихолетье. Много чего довелось. Во вторую оккупацию особо полицаи лютовали. Сволочи из предателей и уголовников. Уйти с отступающими частями Красной Армии многим не удалось, и нас — местных комсомолок — вместе с мальчишками-подростками согнали в команду для самых тяжёлых работ. На минных полях заставляли, например, снимать колючую проволоку с заграждений. Когда от Сталинграда фронт вплотную подошел к нашим местам, полицаи запсиховали, задергались, мы выбрали момент и рванули  от них через минное поле. И никто не подорвался! Переползли потом через ненадежный от оттепели лед речки и — домой!

Во второй раз Красная Армия освободила Большекрепинскую уже навсегда. На нашем краю расквартировалось секретное подразделение особого назначения «Беркут». Как-то возле сельсовета я признала в случайном встречном бывшего полицая. Его задержали, а командование  «Беркута» после того сначала стало давать мне разные мелкие поручения, а потом вообще зачислили меня фельдъегерем  спецсвязи. Служба ответственная,  табельный пистолет выдали.  Тяжеленный ТТ. Фронт проходил уже по реке Миус. Туда с этим самым ТТ множество раз довелось мне «путешествовать» под бомбежками и обстрелами. Остались с тех пор два благодарственных письма от командования. За образцовое выполнение заданий и за организацию отдела спецсвязи. Это уже в Матвеевом Кургане. Я ведь еще и  начальником небольшого отдела связи успела побыть до окончания войны. Передала потом свой «пост» вернувшемуся фронтовику…

Послевоенное время лёгким не назовешь, но вспоминается оно теперь сказочно счастливым. У меня тогда, что называется, личная жизнь началась. Давний знакомец Миша Фролов задержался на госпитальном излечении, в станице появился значительно позже Великой Победы. Семь раз раненый, наполовину ослепший, но не сломавшийся, не опустивший рук. Не даром же — боевой офицер! Получилось, хорошего человека судьба мне подарила. Заботливым был, внимательным, работящим. Один только стаж его колхозный составил аж сорок лет. Храню теперь вот его ордена, медали. Есть, кому это оставить. У нас ведь с мужем было пятеро детей. А  на сегодняшний день в наличии двенадцать внуков, двадцать восемь правнуков и даже три прапр­а­внучки. В послевоенные годы, между прочим, мы  ещё воспитали сироту — беспризорника Васю Шаульского. И на армейскую службу его проводили, и женили потом. Он шахтером стал, в Гуково живет. Вот и считаю я, что жизнь моя удалась и совсем не зря прожита!