Вера Петровна Прилуцкая родилась 10 апреля 1928 года в деревне Рубанщина Гоголевского сельсовета Сунжанского района Курской области. Награждена медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне». Живет в поселке Матвеев Курган.
Летом сорок первого года я закончила пятый класс. Шли каникулы. Выполнив все задания бабушки, я садилась обычно на скамейку в саду и читала свои любимые книги. В один из таких солнечных дней от переживаний за Овода оторвал меня горький и громкий плач мамы и бабушки. Бросилась к ним. Около плачущих стоял председатель нашего колхоза (папин брат и мой крестный), бледный и растерянный. Он обнял меня и сдавленным голосом сказал: «Дочка, война, немцы напали на нас »
К концу сентября сорок первого года в нашей деревне Рубанщина появились первые беженцы. В основном семьи евреев и партийных работников, не успевшие эвакуироваться. Ехали, кто на чем мог: на лошадях, на машинах. Шли пешком. Просили поменять вещи на продукты. Бабушка продукты давала, а вещей старалась не брать.
Наша армия отступала. Одна из частей остановилась в нашей деревне. Красноармейцы были страшно измучены и простужены.
В один из дней колхозников собрали на митинг, на котором политрук сказал, почему они вынуждены отступать. Просил прощения у людей. На прощание крикнул: «Мы еще вернемся, ждите!» Люди плакали, но никто не проклинал солдат, понимая, что многие из них уже никогда не вернутся к своим очагам.
Раненые остались в деревне. Их женщины потом объявят перед оккупантами своими мужьями, сыновьямиинвалидами, чтобы спасти им жизни. Вылечившись, они уйдут в лес к партизанам.
Наша учительница надежно спрятала радиоприемник. Ее сын и мой брат тайно слушали его, записывая сводки Совинформбюро. Меня уговорили переписывать их и распространять: незаметно бросать у калиток. Я очень боялась, плакала, но меня умоляли: «Ты маленькая, хромаешь. На тебя никто не обратит внимания». Так я бросала эти листочки в соседних деревнях. В своей мы новости просто тихонько рассказывали односельчанам, которым можно было доверять.
В декабре сорок второго в нашу деревню вошла немецкая воинская часть. В нашем доме поселился важный чин с ординарцами и охраной. Немцы его величали бароном. Вели они себя очень нагло.
Над ординарцами старшим был Ганс. Лишь он один старался передать бабушке коекакие продукты. Но брать она их боялась чтобы не обвинили в воровстве.
Както к барону местный полицай привел мужчину лет тридцати. «Кто это?» спросила бабушка у полицая. Тот ничего не ответил и вытолкал бабушку в кухню. Из комнаты слышались крики немцев и удары. Через некоторое время мужчину, избитого до полусмерти, увели. Его тело потом нашли за деревней.
После этого случая немцы обошли все хаты. В одной нашли молодого мужчину, которого женщина неумело выдала за своего зятя. Эту женщину вместе с дочерью расстреляли за деревней.
Долгой была оккупация, но и ей пришел конец. В ночь на 3 марта 1943 года к нам в деревню вошли советские солдаты. Все ликовали. Опасаясь возврата немцев, за деревней стали рыть оборонительные окопы. Я 20 дней, несмотря на кровавые мозоли, рыла их наравне со взрослыми. В нашей семилетке был развернут госпиталь, и мы ухаживали за ранеными
В конце октября сорок четвертого я пошла в шестой класс. Школа находилась в пяти километрах от деревни. Каждый день в любую погоду приходилось отмерять десять километров. Да и дорога была небезопасной: могли напасть волки, собаки. Однажды в пургу сбилась с дороги и чуть не замерзла в окопе, куда по неосторожности провалилась. Но очень хотелось учиться