Матери Олега Стрельцова в январе
Весной 1995 года солдаты срочной службы Олег Стрельцов и Григорий Рыбалко после лечения в госпиталях вернулись в свою 131-ю Майкопскую бригаду. И в первые минуты почувствовали себя здесь, в этом месте, куда рвались наперекор рекомендациям врачей, чужими. Их никто не знал, они никого не знали. Ловили на себе удивленные и настороженные взгляды ровесников, которые казались им мальчишками. А те недоумевали: кто такие? По виду – деды. А в часть одного мать привезла, другого – брат.
У Гриши и Олега сил объяснятся не было, горло сдавливал ком: тех ребят, с которыми прослужили почти год, с которыми вошли в Грозный, в живых практически не осталось. Потом уже узнали статистику: из 440 человек уцелели 77, да и то большинство — из резерва.
Но к вечеру все изменилось: вся часть знала, что эти двое — из Грозного, были ранены, попали в плен к боевикам, теперь вернулись дослуживать. Хотя могли два месяца, оставшиеся до законного дембеля, дома провести, инвалидность получить. Но оба рвались в часть, к своим.
…Первые недели ребята просыпались от тишины. Они не слышали, как вся казарма по сигналу «подъем» одевалась, как шла на плац. Их не будили — ни солдаты, ни командиры.
…ДВА БАТАЛЬОНА 131-й Майкопской бригады вошли в Чечню 3 декабря. Незадолго до этого слаженные экипажи внезапно расформировали, поменяли командиров и даже наводчиков орудий. Григорий и Олег попали в разные батальоны. Рыбалко пошел с первым, Стрельцов — со вторым. Но не теряли друг друга. 7 декабря к Олегу Стрельцову в день его рождения приехал Гриша со своими новыми друзьями – всем экипажем, подарок привезли — очень крутую зажигалку. На столе сгущенка и тушенка, у ребят — беззаботное веселье. Тогда еще все были живы. А через четыре дня приняли первый бой на правой стороне Терского хребта.
Олег Стрельцов до сих пор по ночам кричит
БМП-2 Григория Рыбалко подбили прямо рядом с вокзалом за несколько часов до Нового года. Он и несколько ребят из разных подразделений успели укрыться в административном корпусе. Все остальные были в центральной части вокзала, сообщения с которой не было. Заканчивались патроны, а снайпер стрелял из окна соседней пятиэтажки, намертво зажав их в каменном мешке. На руках у Гриши умер его друг – Саша Гетман, веселый добросердечный парень.
— «Надо уничтожить снайпера» — только эта мысль была в голове, заглушала страх, — вспоминает Григорий. — Автоматной очередью его не достать.
Он метр за метром исследовал помещение и в углу наткнулся на гранатомет
Рыбалко подождал очередного привета от снайпера. Ответным огнем уничтожил боевика. Шестеро оставшихся в живых бойцов смогли перебраться в главное здание вокзала. А Григорий еще успел по дороге набить патронами сумку от противогаза и карманы.
Но с каждым часом огонь боевиков усиливался, силы окруженных таяли, раненые умирали без необходимой помощи. Уже в части Гриша узнал, что к ним в те часы пытались пробиться офицеры Казанчев и Другов. Оба погибли в одной машине, сгорели заживо. Как его самого ранили, Григорий вспоминает с трудом: треск, вспышка, темнота. В Ростовском военном госпитале ему выдали заключение: «Огнестрельное ранение левого глаза, не проникающее ранение правого глаза… Отморожение пальцев стоп». Осколок, попавший в висок, четыре года назад удалил хирург в районной больнице. Тот, который в глазу, сидит до сих пор. Врачи боятся трогать, как бы хуже не было.
В бою медик, оказавшийся рядом, перебинтовал Григорию иссеченную голову, глаза. Остаться среди боя незрячим и беспомощным было гораздо страшнее, чем драться…
А способных драться оставалось все меньше. Раненый командир бригады полковник Иван Савин принимает решение самостоятельно вырываться из окружения. Григория вместе с другими ранеными посадили на БМП. В последний момент товарищ из экипажа – гранатометчик рядовой Рамазан Исмиханов вернулся и передвинул Гришу на полметра поближе к башне. Это спустя минуты спасло ему жизнь. Машина шла под перекрестным огнем, у Дома печати ее подбили. Григорий слетел на землю, начал срывать с головы бинты. Правым глазом сквозь пелену увидел, что его окружают боевики. Нащупал
Экипаж Олега Стрельцова подбили тоже недалеко от Дома печати ночью второго января, как раз во время прорыва. Пять выстрелов в упор, двери десантных отсеков заклинило, вспыхнул топливный бак. Четверо офицеров, которые ехали вместе с экипажем, сами выбрались и ушли, оставив пацанов и командира роты Константина Басалко заживо гореть в машине. Потом отписались, что когда они отошли на 50 метров от горящей БМП под номером 220, ее разорвало от боекомплекта. Только забыли упомянуть, что в этой машине еще находились ротный и четверо солдат. Вот поэтому и числился Олег без вести пропавшим.
Константин Басалко пришел в себя после контузии от того, что у него горел ботинок. Офицеров рядом уже не было. Сам сбил двери десанта, помог ребятам выбраться, потушить огонь.
— Меня контузило, я ничего не слышал. От прямого попадания в броню эффект такой, словно взрыв происходит внутри тебя, лопаются барабанные перепонки, кровь течет из ушей. Товарищу противотанковый снаряд прошил живот, – вспоминает Олег. – И только мы соорудили, на чем его выносить, нас окружили боевики. Увели ротного. Двух товарищей тут же расстреляли, раненого
…Когда Олег в часть вернулся, на следующий день своего спасителя встретил – глазам не поверил: Константин Басалко. Он рассказал, как ему повезло: его отвел в сторону чеченец, спрятал, сказал: «Хочешь жить, сиди тихо до утра». При этом слово с него взял, что тот больше с оружием в Чечню не придет. Утром вывел из расположения банды. Свои узнали бы – голову отрезали.
Олегу до сих пор не дает покоя мысль: если бы те офицеры не убежали, помогли ротному вытащить экипаж из горящей машины, могли бы все вместе уйти. И не погибли бы так страшно ребята, и не было бы никакого плена.
РЕБЯТА и в плену были рядом: Гриша — в подвале роддома, Олег — в дислокации небольшой группы боевиков по соседству, на проспекте Революции. Однажды встретились, когда их водили на допрос к Масхадову. Олег уверен, ему было легче: давали водку, хлеб, сигареты. И еще по улицам со сломанным автоматом водили… в качестве мишени для наших снайперов и страховки от мин.
Когда наши войска освобождали Грозный, банда о своем пленнике – живой мишени – просто забыла. Он сидел в подвале, ослабевший от голода: из еды были спирт и хлеб.
— Помню, две лимонки по ступенькам прыгают, взрываются, потом голос: «Есть кто живой»? — вспоминает Олег. — Кажется, это были спецназовцы, они спросили, где вход через подвал в Белый дом, я показал. Просился с ними. Они не взяли, мол, сиди, контуженый, жди, когда наши придут. После этого я пролежал в подвале без сознания еще двое суток.
Когда подошли основные войска, ребята сказали, что остатки Майкопской бригады в аэропорту стоят. Там допросили и отправили в госпиталь в Самару.
…Григория из плена возвратила мама. Рассказывать о том, как Татьяна Юрьевна добралась до Чечни, как встретилась с Масхадовым, как увидела в камере своего сына — роман о материнском сердце написать можно. Хочу привести ее слова: «Я благодарна чеченским женщинам, которые помогали таким же матерям, как я, вызволить из плена сыновей».
— Наши военные хотели отправить нас из Моздока назад, мол, никаких пленных здесь нет. А попутчицы посоветовали: «Езжайте с нами до Нальчика, мы поможем вам найти сыновей». В Нальчике нас посадили на автобус до Назрани. Через десять дней попали в Грозный. За это время и под обстрелом побывали, в других передрягах, где могли жизни лишиться. Каждый раз, когда
И вот наступил тот день – 25 января, когда Татьяна Юрьевна увидела сына. 19 ребят сидели в камере на пятерых. Отдали матерям только шестерых…
Возвращение тоже было непростым: в автобусе перед чеченским постом местные женщины затолкали Гришу и еще одного парня, которого везла из плена мать, под сиденья, прикрыли вещами. Когда в автобус вошли вооруженные боевики,
…Я СЛЫШАЛА несколько версий событий тех январских дней: с Олегом Стрельцовым мы встречались в Ростовском окружном военном госпитале, где он каждые полгода лечит старые раны. С Григорием Рыбалко, его мамой, отцом, сыном и настоящим другом семьи – заслуженным учителем России Николаем Ивановичем Колесниченко, который написал о ребятах книгу «Испытание адом», – в доме у Григория Рыбалко в небольшом хуторе
…Обидно то, что эти ребята и десятки других
Если
