— Моя мама Анна Тимофеевна родилась и выросла в хуторе Ануфриевка Миллеровского района. В зрелом возрасте совсем по-другому, чем в детстве, оцениваешь своих родителей. Когда я начинаю вспоминать мамины рассказы, мамину жизнь, которая шла параллельно моей, к горлу ком подкатывает, слезы душат. А тогда казалось – все так и нужно, все идет, как и должно быть.
Первые детские воспоминания: ранние мамины рассветы, когда она бесшумно двигалась по небольшому домику, собираясь на работу, оставляя на столе под полотенцем завтрак для нас, детей и отца. Каждый день затемно — что зимой, что летом — мама уходила на ферму. Коров доили три раза в день, и корма раздавали тоже доярки. Когда маме совсем невмоготу становилось, просила меня с братом: «Помогите мне сегодня, хлопцы». И мы шли, брали корзины, сплетенные из металлической проволоки, не щадя живота своего, нагружали их силосом, тащили коровам. Теперь понимаю, что в такие дни мама просто немного отдыхала от изматывающего труда. И нас наставляла: «Учитесь, чтобы так тяжело не работать». Мы — дети — годились ею. Когда мне было 10 лет — в начале 50-х — она первый раз в жизни покинула родной хутор, поехала в Москву на ВДНХ. Ей — лучшей доярке района — там вручали серебряную медаль.
Сколько дома было восторгов по ее приезду, сколько рассказов, словно мама какой-то новый мир увидела!
Взгляд у нашей мамы такой, словно она вдаль смотрит и что-то там свое, особенное, никому не ведомое, видит. И оттого на душе у нее покой и умиротворение, которое и всем окружающим передается.
Много чего из ее жизни я знаю только по рассказам самой мамы. Как в оккупацию хуторские девчонки мазали лицо и тело глиной, сажей, чтобы немцам не приглянуться. Как в 42-м году неделями работали на растениеводческой точке в нескольких километрах от хутора, по ночам пахали и сеяли со страхом — тогда волков было много. А защитник на 8 юных душ — один безрукий дядька, воевавший еще в гражданскую.
Мама бережно хранит старые фотографии из тех времен и живую ниточку истории нашей крестьянской семьи. Всех своих хуторских она хорошо помнит — кто где воевал, кто с войны вернулся, кто — нет. С отцом мама познакомилась в 1947 году, когда бравый казак-гвардеец вернулся в свой хутор с медалями и при ордене. Было ему 25 лет, из которых он три с лишним года прошел дорогами войны — от Миус-фронта до альпийских лугов. Жили родители очень дружно. Никогда не слышал, чтобы они ругались, обижали друг друга.
Вся семья каждый вечер ждала отца с работы, есть без него не садились. С его приходом на стол ставилась большая деревянная чашка, раскладывались деревянные ложки. Первым зачерпывал еду отец, потом мама, потом мы, дети, по старшинству. Мяса в борще не было — заправляли его, в лучшем случае, старым салом. Зато и лакомством, и едой были мед и свежий хлеб. С войны на подворье пчел держали, сначала бабушка — мать отца — за ними ходила, потом отец. Хлеб пекли сами. И в этих простых заботах о семье протекала мамина жизнь. Не хочу сказать, что она была покорна своей судьбе, просто знала, что это – ее путь. И его надо пройти. Помню, однажды я взбунтовался. Учились мы в интернате за 9 километров от хутора. Возили нас туда трактором. В воскресенье вечером приезжали, там здоровые пацаны все, что родители с собой дали, заберут, а мы всю неделю живем впроголодь. Вот я и ушел домой в ночь вслед за трактором. Постучался, мол, мама, я лучше каждый день в школу пешком ходить буду. Но она на другое утро в 4 часа меня разбудила, в школу отвела и сама на дойку успела. Больше я не бунтовал.
Что в моей маме было такого, что, находясь рядом с ней — маленькой, хрупкой — я чувствовал ее силу? Сила эта, как я теперь понимаю, была в совести и воле. Против совести она никогда не шла. Понимала, что детей надо растить, учить, своих — трое и дядя Леша, родной брат отца по матери, оставшийся сиротой. Не откинули его мать с отцом от семьи, никогда куском хлеба не попрекнули. Был он им старшим сыном, нам — братом. А ведь работали за трудодни: палочка —300 граммов хлеба.
Потом пришла хрущевская оттепель: крестьянские дворы натуральным оброком обложили. Мама тогда улыбаться стала меньше.
Родители нас не били, не унижали. Отец, когда понимал, что мать с шалунами не справляется, усаживал нас и рассказывал, как было тяжело на войне, как погибали его боевые товарищи молодыми. Вот такими были наши уроки жизни. Отца уже пять лет как нет в живых. Мама — с нами. И в ней крепок дух совести и силы. 89 лет нашей Анне Тимофеевне отметили 9 мая.