У меня радость — Сашка откликнулся. Он не выходил на связь с 3-го августа.
Его сотовый постоянно отвечал по-разному: то гудки вообще не проходили, то женский голос по-украински отвечал о недоступности абонента, то мужской и по-русски отказывал в существовании данного номера мобильного телефона. А иногда гудки проходили, но как-то приглушенно, с потрескиванием. «Перестань, вдруг звонок из России ему только хуже сделает?» — раздраженно советовал муж, наблюдая мои ставшие уже ежевечерним ритуалом попытки связаться с Саней.
С Сашей мы познакомились через онлайн-игру, «доигравшись» до регулярных переписок «за жизнь» в социальных сетях и кратких визитов в гости: еще год назад расстояние между Ростовом и Луганском казалось смехотворно маленьким — можно и потрястись несколько часов в автобусе. Сейчас же мой друг оказался нестерпимо далеко, как будто на другом конце света — не доберешься при всем желании.
Разумеется, не выходил Саша и в Интернет. Какая там «всемирная паутина», если в одном из последних его сообщений в соцсети: «Извини, что молчал. Свет дали полчаса назад. Задыхаюсь третий день: степь горит, железяки дымят. Воды нет» — это на мое предыдущее паникерное «Ты где? Все в порядке?». После этого — 50 дней тишины.
Нельзя сказать, что я просто ждала. Постоянно общаясь с беженцами из Луганска, пыталась узнать, цел ли тот район города, старалась разыскать через передающих гуманитарку активистов, выспрашивала у заходящих на территорию России ополченцев из этих мест. Регулярно связывалась с общими знакомыми — вдруг весточку им подал? И вот спустя полтора месяца приходит сообщение: «Какая у вас гречка вкусная! Наверно, раньше подделку ел».
Он жив. Почти цел: в конце августа краем накрыло и чуть контузило. Квартира тоже в порядке —выбитые взрывной волной стекла можно и затянуть чем-нибудь. Его шикарная дача — кладезь невероятно вкусной клубники — тоже чудом выжила, в отличие от соседских (правда, клубнику начисто выбрали и вытоптали, но это уже мелочи). Похудел на 9 килограммов — давно пора, медведю! Правда, курить начал, но цены на сигареты в Луганске такие заоблачные, что скоро бросит, — работы в городе нет, даже деньги с карточки снять получается не каждый день. «В общем, все у меня хорошо», – радостно отчитывается Саша. И по тону понимаешь: он не бравирует, он действительно считает — уже все стало хорошо. Это понимание в Луганске появилось с первыми «белыми грузовиками» — для жителей уже давно блокированного (в том числе и информационно) города это было чем-то нереальным. Потом пришла вторая партия. К визиту третьей гумколонны Саша даже вышел за пайкой — до этого стеснялся: он же взрослый мужик, куда ему вместе со стариками и детьми? Появилась сотовая связь, заработал Интернет… «Теперь все будет хорошо», — уверен он.
Сашкино «воскрешение» не было для меня уж полной неожиданностью — последнюю неделю я получила с десяток телефонных звонков с Луганщины: об успешном возвращении «отчитывались» мои новые знакомые — бывшие обитатели палаточных лагерей. Рассказывают, конечно, страшное: побитые дома, много погибших, в городе начинаются вспышки инфекционных заболеваний из-за долгого отсутствия воды, цены в полупустых магазинах – безумные, буквально в нескольких десятках километров — посты «нациков» (это они сами так называют украинских военных). Слушаешь — и волосы на голове шевелятся, а они искренне: «Теперь все будет хорошо. Мы дождались…».
…А поутру, после ставшего уже привычным «Бодрого утречка!» от Сани в социальной сети первой же новостью в информационной ленте стало интервью Юлии Тимошенко, категорически возражающей против достигнутых на Украине и так шатких договоренностей о прекращении огня: «Нужно действовать, а не подписывать меморандумы». Ее бы туда, в Луганск.