О Лине Сапожниковой мне рассказали в городе Пролетарске. Местный музей готовит специальную экспозицию, посвященную ее семье. К очередной годовщине Победы она собрала фотографии и воспоминания, которые пронесла через всю свою долгую жизнь.
- Мне восемьдесят четыре года, - рассказывала мне она. – И еще в детстве мне часто говорили о том, что все, что случилось с моими родными, я со временем забуду. Но я, семилетняя, дала себе слово, что не только не забуду, но буду рассказывать всем. Именно для того, чтобы сохранить эту историю, передать моим детям и внукам, оставить правнукам. Так и случилось. А с возрастом вдруг поняла, что стала припоминать даже детали. Мамино платье, бабушкин платок, руки немца, который бил нас нагайкой. Все такое четкое, яркое, что иногда даже становится не по себе…
В архивных документах города Пролетарска можно найти «АКТ о зверствах немецко-фашистских оккупантов в г. Пролетарске». Он был опубликован в газете «Сын Отечества» в январе 1943 года. Приведу его дословно:
«Гитлеровские палачи согнали всех жителей еврейской национальности за город к карьеру и здесь замучили, били и частью заживо закопали свыше 1500 ни в чем не повинных младенцев, юношей, девушек, женщин, стариков и старух. Фашистские убийцы не щадили также ни русских, ни украинцев. Гестаповцы убили по доносу немки сестер Клавдию и Анастасию Любимовых только за то, что их дальний родственник был партизаном. Немецкий офицер заставил граждан Варфаламеева С.Н., Олейникова В.И., Громова И.А., Кузнецова В.Г. рыть окоп возле его квартиры. Окоп чем-то не понравился гитлеровцу, и взбесившийся палач вывел всех пятерых граждан к карьеру и там убил. Немецкие рабовладельцы и притонодержатели собрали 800 молодых девушек и женщин, загнали их в товарные вагоны и увезли в Германию на каторжные работы и в дома терпимости. Среди увезенных были 14-15-летние подростки: Зина Крылова - 14 лет, Оля Фомина – 15 лет, Клава Николенко – 15 лет, Зуева Елена – 15 лет и многие другие. Акт составлен в г. Пролетарске 22 января 1943 года. Акт подписали жители г. Пролетарска: Гоцкина Акулина Ивановна, Мякинская Тина Андреевна, Беляева Софья Никитична, Бондарев Виталий. Представители Красной Армии: майор Духовный А.Я., майор Вороцуха, ст. лейтенант Бувайло».
В этом документе встречается имя сестер Любимовых – это мама и тетя Лины. Их расстреляли 9 сентября 1942 года.
До войны зори были тихими
…Семья Лины Сапожниковой считалась счастливой и зажиточной. Папа - Иван Петров - был начальником ОГПУ в Пролетарске, потом работал заведующим райфо. Мама – Клавдия - занималась домом. Ни бытовых, ни денежных проблем у семьи не было. А это многим в Пролетке (так называют местные Пролетарск) не нравилось. К тому же нрав у Клавдии Петровой был крутой: резала правду-матку и там, где надо, и там, где стоило смолчать.
Пришла война. Ивана Петровича проводили на фронт. И в большом и некогда богатом доме Петровых поселилась тишина. Три женщины: мама Клавдии - Степанида Филипповна, сама Клавдия да первоклассница Лина – ждали вестей от главы семьи и тянули свое нехитрое хозяйство.
В июле 1942 года немцы пришли в Пролетарск. Начались бои на Маныче. Лина вспоминает, как утром, когда стихли выстрелы, они вышли в степь и услышали, как она стонет человеческими голосами. За высокой травой не было видно раненых. Только звуки: «Помогите! Помогите! Я живой!»
Надо было помогать. А как, если немец у порога? Где прятать? Как своих вытаскивать?
- Тогда в полях уже стояли скирды сена, - рассказывает Лина Ивановна. – Мы приехали с мамой и бабушкой на телеге. У нас в то время еще две лошади были. И начали прятать раненых. Тех, которые покрепче, зарыли в сено. А тех, кто совсем плохие, мама пристроила к своим подругам в Пролетарске. Тяжелых ночью отвозили в станицу. Сверху их сеном засыпали, чтобы спрятать от нехороших глаз. Кого-то держали в сараях, кого-то в подполе. Кто-то остался в поле - тоже не страшно. Лето на дворе - жарко.
Предательство
Лина рассказывала, что на войне сильно обострялись человеческие отношения. И ее мир именно тогда поделился на черное и белое. Некогда добрые соседи разбились на два лагеря. На тех, кто хотел выслужиться перед полицаями и получить место под солнцем, и на тех, кто, рискуя своей жизнью, спасал своих.
- Своих и предателей, мне кажется, в то время было ровно половина на половину. Одни бегали с доносами в комендатуру, а другие прятали раненых в подполе, причем не всегда даже понятно было, кто «стучит», - вспоминала Лина. – В то время мы с мамой уже переехали жить к тетке, маминой родной сестре, в племовцесовхоз в 12 километрах от станицы Пролетарской. Там жили в бараке на восемь семей с общей уличной кухней. Под навесом стояли печи – тут и кашеварили, тут же за длинным столом и ели. Потом к нам еще приехал мамин брат с тремя детьми. Мы все размещались в одной комнате, спали штабелями. Но то, что нас было много, какое-то время спасало…
Дело в том, что мама Лины, Клавдия, возила раненым, которые были спрятаны в скирдах, еду. Вечером готовила огромными кастрюлями: борщи, пампушки, вареники, голубцы, а ночью отправляла в поле. Там кормила своих подопечных – у нее было «в шефстве» десять человек - делала им перевязки, рвала на бинты свои дорогие простыни. Потом возвращалась домой и в темноте, чтобы не видели соседи, таскала воду и стирала грязные повязки. Сушили их тайком, в своей же комнате.
Если спрятать бинты как-то удавалось, то пропажа наготовленной за вечер еды (кухня-то на улице – каждый нос свой засунет) вызывала у дотошных соседей вопросы.
Клавдия отшучивалась, что родственники прожорливые понаехали – поди всех прокорми!
Но шутки вопросов не снимали. И вскоре кто-то донес полицаям о спрятанных раненых – поле подожгли. К тому времени большинство, правда, поднялись и ушли дальше. Но многих спасти не удалось.
Когда горело поле, Клавдия и Анастасия смотрели на алеющий горизонт и молчали. - Ну что, готовить теперь придется меньше? – подшучивали соседи. Клавдия не сдержалась: «Рано или поздно придет расплата. Вас тоже изжарят. Не на этой земле, так в аду гореть будете!»
Расстрел
Спустя несколько дней знакомые засобирались в город. Клава почувствовала неладное. Попросила их взять с собой Лину, отвезти к бабушке. Отказать тем было неудобно. Взяли. Клава дочке наказала подслушать, о чем соседи будут говорить, посмотреть, куда поедут. Лине тогда было уже девять лет – она росла бойкой и сообразительной. Поняла, что в семью их скоро придет беда.
- Когда я вернулась домой, не прошло и двух дней, как к нам нагрянул обыск. Пришли два полицая из местных, забрали все – от папиной одежды до книг. Потом у меня в памяти какой-то провал. Я не могу вспомнить: кто меня отвез к бабушке? Вечером того же дня к нам пришли мама с тетей – они бежали от преследования. А уже на рассвете в доме появились двое – пеший и конный. Один остался нас с бабушкой охранять, второй погнал тетю и маму на допрос. Потом во двор въехала машина, полная немцев. Главный вышел и стал избивать бабулю плетью. Она упала. А он бил и бил. Я плакала, пыталась защитить – висла на немце. Соседи позвали на помощь, прибежал один, который знал немецкий. Он объяснил, что это ошибка и бабушка ни в чем не виновата. Заступился. Фрицы еще погоготали на своем языке, оставили нас, уехали, - вспоминала Лина Ивановна. Расстреляли Клавдию и Анастасию Любимовых в тот же день, в 11 часов утра. Анастасия умерла на месте, а Клава еще несколько часов была жива. Она рассказывала тем, кто пришел разбирать своих родных на место расстрела, что во время допроса не сдержалась – швырнула во фрица чернильницу. Бунтарку тут же связали и отправили в овраг... Больше о маме Лина никакой информации найти не смогла. Ее родные так и остались в братской могиле.
На долгую память
В память о тех событиях в 1988 году в Пролетарске открыли мемориал. На нем надпись: «На этом поле, бывшем каменном карьере, немецко-фашистские захватчики расстреляли советских граждан в августе-ноябре 1942 года. Вечная память Вам, советские люди! Май, 1985 г.». На этой земле нашли свой последний приют около полутора тысяч пролетарцев. Расстреливали их прямо у колодцев, к которым люди приходили за чистой водой. Не щадили ни стариков, ни детей.
Там же погиб двоюродный брат Лины Ивановны Петр, сын работника железнодорожной станции, который вместе с друзьями-подростками вели подрывную работу. Лина тоже могла оказаться на месте расстрела, но что-то отвело.
…Отец Лины Сапожниковой прошел войну, в 1943 году был ранен. После освобождения Чехословакии получил назначение на должность коменданта города Голишева, был почетным гражданином Чехословакии. После войны Иван Петрович Петров жил в поселке Юбилейном под Новошахтинском Ростовской области. Он много сделал для сохранения памяти – приходил в местную школу с военными рассказами, водил ребят на экскурсии по местам боевой славы. Умер Иван Петрович в 1984 году. И теперь в Юбилейном стоит памятник этому герою войны.
- В первые годы после войны к нам в Пролетарск приехали двое мужчин. Они ходили по станице – искали наш дом. А когда узнали, что маму и тетю расстреляли, плакали. Понесли цветы к оврагу. Оказалось, что это те самые раненые, которые были у нас на попечении. Получается, что мама за них отдала свою жизнь. И они этого не забыли.
Поэтому пока у меня есть силы, каждый год на 9 мая я буду приезжать в Пролетарск и в Новошахтинск. Буду встречаться со школьниками, приходить в музеи, буду рассказывать. Я хочу, чтобы о моих родных помнили…
Светлана Хлыстун