Дата публикации:
17 авг 2021 г.
Сорок лет назад ученые-археологи Ростовского государственного университета (ныне Южный федеральный университет) начали изучение древнего поселения у станицы Раздорской в Усть-Донецком районе. Работы продолжаются и сегодня.
3227
– Древние люди жили в этом месте за счет рыбной ловли, охоты, – говорит доктор исторических наук профессор кафедры археологии и истории древнего мира Института истории и международных отношений ЮФУ Алексей КИЯШКО. – Кстати, большинство нынешних археологов Ростова, еще будучи студентами, участвовали в раскопках этого древнего поселения.
– Каким образом обнаружили это поселение?
– Благодаря энтузиазму учителя Раздорской школы Леонида АГАРКОВА. Он пришел в школу в начале 50-х. Был увлечен краеведением, часто ходил с ребятами в походы. Обследовал с ними окрестности станицы, берега Дона. И в одном из таких походов ученики нашли это древнее поселение. И еще было одно, связанное с ним, – Ракушечный Яр. Из найденных артефактов они создали экспозицию в школьном музее. Леонид Агарков сразу понял значение находок и часть их отвез в Ленинград, показал ученым. Почему не донским? Потому что специалистов в области археологии у нас в то время было мало. И в 60–70-е годы в Ракушечном Яре работала археологическая экспедиция Ленинградского университета под руководством преподавателя археологии Татьяны БАЛАНОВСКОЙ. Надо сказать, что она, бывшая фронтовичка, была очень настойчивым человеком. Как-то она приехала со студентами в Ростов, а добраться до острова Ракушечный Яр было не на чем. У нее было много студентов из разных стран. Тогда она обратилась в КГБ. И ей дали катер КГБ, чтобы участники экспедиции добрались до острова.
– А как ваш папа, археолог, профессор РГУ, вышел на раскопки у Раздорской? Он ведь долгие годы возглавлял там археологическую экспедицию РГУ.
– В конце 60-х и в 70-е годы мой отец вел раскопки в станице Константиновской. Он часто посещал экспедицию Татьяны Дмитриевны. В конце 70-х, в силу возраста, она завершила свои раскопки Ракушечного Яра. И передала эстафету моему отцу. Он к тому моменту закончил копать древности возле Константиновской и стал искать место для новых длительных раскопок. Я тогда был студентом. И в 1981 году мы вместе с ним начали раскопки на берегу Дона возле Раздорской, практически напротив Ракушечного Яра. Он занимался раскопками там 15 лет.
Потом начал сказываться возраст, отец не мог много работать. Был период, когда раскопки по разным причинам не велись. На помощь отцу пришли его ученики, специалисты по каменному веку братья Цыбрии (братья Цыбрии – основатели этноархеологического комплекса «Затерянный мир» в станице Пухляковской), они помогли возобновить экспедицию в 2004 году. Позже место раскопок было законсервировано. И как раз сейчас мы возобновили там работы. Мы выиграли небольшой, 200 тысяч рублей, грант фонда «История Отечества», на который купили оборудование и оформили трех научных сотрудников на период раскопок. И сомневались, хватит ли нам ресурсов. Дело в том, что у вузов по-прежнему суточные для студентов – 50 рублей. Поэтому практика студентов обычно присоединяется к коммерческим археологическим экспедициям, которые раскапывают древние объекты в зонах строительных работ. В нашем случае организационно и финансово помог глава комитета по охране объектов культурного наследия Ростовской области Иван Грунский. Эта помощь нас очень поддержала.
– Чем вообще привлекает археологов древнее поселение в Раздорах?
– Это поселение существует с VII тысячелетия до нашей эры. Здесь много артефактов в основном каменного и медного веков. Когда не было таких металлов, как бронза и железо. Люди использовали кремневые орудия труда, лепили довольно примитивную керамику, обжигали ее в кострах. Были и другие материалы из органики, одежда, но это до нас не дошло. Исследуем только те материалы, которые сохранились. На керамике, найденной в Раздорском поселении, встречаются орнаменты, которые были как бы маркерами племенной и этнической принадлежности. Формы керамики, технология изготовления и орнаментация отражали те или иные племенные традиции. Одно племя украшало сосуды, к примеру, узором вроде веревочки, другое – зубчатым орнаментом. Это все имело смысл для идентификации людей того времени и даже манифестаций каких-то событий, представлений.
– За сорок лет раскопок были найдены какие-то знаковые предметы?
– Само по себе поселение уже знаковое. Оно существовало со времен неолита и практически до эпохи раннего средневековья – Хазарского каганата. Конечно, основной материал, который попадался при раскопках, – это керамика. Но периодически обнаруживаются, как говорится, индивидуальные находки, которые имеют особую научную и музейно-экспозиционную ценность. И они несут информацию о важных сторонах жизни людей. Например, в этом году мы нашли обломок псалия – детали конской упряжи, сделанной из кости животного. Эта находка говорит о том, что уже тогда люди не просто разводили коней, но и трудились над упряжью. Что были колесницы как средства передвижения. Очень важны индивидуальные находки, которые имеют аналоги в других древних памятниках археологии. Мы находим, к примеру, фрагмент какого-то предмета и говорим, что он уже встречался во время других раскопок. Наконечник или элементы оружия. Они нам помогают определить ту или иную эпоху. Это первое. Второе, это когда встречаются культовые предметы, касающиеся религиозной принадлежности.
Когда я был студентом, мы с однокурсником в первый же год раскопок Раздорского поселения обнаружили костяную культовую фигурку быка. И опешили – настолько находка стала неожиданной, мы практически завершали раскоп. Это был хит археологического сезона 1981 года. Такие индивидуальные находки, как статуэтки, культовые предметы, – значимые. По ним мы судим о последовательности развития тех или иных племен.
– То есть это как срез времени?
– Да. Археологические раскопки важны не только для ученых, профессиональных археологов, но и для студентов. У них есть уникальная возможность полученные во время учебы знания применить и проверить на практике: увидеть керамику от каменного века до средневековья. В этом сезоне мы продолжили исследования землянки бронзового века. Нашли характерную керамику. На следующий год, если все благополучно сложится, будем копать дальше и доберемся до эпохи неолита.
– Как отразится строительство Багаевского гидроузла на археологическом памятнике?
– Сложный вопрос. Тут такое дело. В предыдущие годы на Дону было многоводье, разлив реки сильно размывал слои древнего поселения. Потом, с нулевых годов, Дон стал маловодным. И наши древности оказались на суше. В результате строительства гидроузла уровень воды в Дону поднимется на 1–1,5 метра на участке раскопок. И снова наши слои начнут интенсивно падать, особенно весной во время разлива воды. Предвидя такую ситуацию, у нас одно желание – как можно больше исследовать береговую полосу, до того как набежит вода.
И все же то, что мы вернулись к раскопкам в Раздорах, это праздник для всех археологов. Напоминание о стабильных, доперестроечных временах, когда мы могли планировать раскопки на несколько лет вперед. Очень хотелось бы, чтобы эта традиция вернулась.
– Каким образом обнаружили это поселение?
– Благодаря энтузиазму учителя Раздорской школы Леонида АГАРКОВА. Он пришел в школу в начале 50-х. Был увлечен краеведением, часто ходил с ребятами в походы. Обследовал с ними окрестности станицы, берега Дона. И в одном из таких походов ученики нашли это древнее поселение. И еще было одно, связанное с ним, – Ракушечный Яр. Из найденных артефактов они создали экспозицию в школьном музее. Леонид Агарков сразу понял значение находок и часть их отвез в Ленинград, показал ученым. Почему не донским? Потому что специалистов в области археологии у нас в то время было мало. И в 60–70-е годы в Ракушечном Яре работала археологическая экспедиция Ленинградского университета под руководством преподавателя археологии Татьяны БАЛАНОВСКОЙ. Надо сказать, что она, бывшая фронтовичка, была очень настойчивым человеком. Как-то она приехала со студентами в Ростов, а добраться до острова Ракушечный Яр было не на чем. У нее было много студентов из разных стран. Тогда она обратилась в КГБ. И ей дали катер КГБ, чтобы участники экспедиции добрались до острова.
– А как ваш папа, археолог, профессор РГУ, вышел на раскопки у Раздорской? Он ведь долгие годы возглавлял там археологическую экспедицию РГУ.
– В конце 60-х и в 70-е годы мой отец вел раскопки в станице Константиновской. Он часто посещал экспедицию Татьяны Дмитриевны. В конце 70-х, в силу возраста, она завершила свои раскопки Ракушечного Яра. И передала эстафету моему отцу. Он к тому моменту закончил копать древности возле Константиновской и стал искать место для новых длительных раскопок. Я тогда был студентом. И в 1981 году мы вместе с ним начали раскопки на берегу Дона возле Раздорской, практически напротив Ракушечного Яра. Он занимался раскопками там 15 лет.
Потом начал сказываться возраст, отец не мог много работать. Был период, когда раскопки по разным причинам не велись. На помощь отцу пришли его ученики, специалисты по каменному веку братья Цыбрии (братья Цыбрии – основатели этноархеологического комплекса «Затерянный мир» в станице Пухляковской), они помогли возобновить экспедицию в 2004 году. Позже место раскопок было законсервировано. И как раз сейчас мы возобновили там работы. Мы выиграли небольшой, 200 тысяч рублей, грант фонда «История Отечества», на который купили оборудование и оформили трех научных сотрудников на период раскопок. И сомневались, хватит ли нам ресурсов. Дело в том, что у вузов по-прежнему суточные для студентов – 50 рублей. Поэтому практика студентов обычно присоединяется к коммерческим археологическим экспедициям, которые раскапывают древние объекты в зонах строительных работ. В нашем случае организационно и финансово помог глава комитета по охране объектов культурного наследия Ростовской области Иван Грунский. Эта помощь нас очень поддержала.
– Чем вообще привлекает археологов древнее поселение в Раздорах?
– Это поселение существует с VII тысячелетия до нашей эры. Здесь много артефактов в основном каменного и медного веков. Когда не было таких металлов, как бронза и железо. Люди использовали кремневые орудия труда, лепили довольно примитивную керамику, обжигали ее в кострах. Были и другие материалы из органики, одежда, но это до нас не дошло. Исследуем только те материалы, которые сохранились. На керамике, найденной в Раздорском поселении, встречаются орнаменты, которые были как бы маркерами племенной и этнической принадлежности. Формы керамики, технология изготовления и орнаментация отражали те или иные племенные традиции. Одно племя украшало сосуды, к примеру, узором вроде веревочки, другое – зубчатым орнаментом. Это все имело смысл для идентификации людей того времени и даже манифестаций каких-то событий, представлений.
– За сорок лет раскопок были найдены какие-то знаковые предметы?
– Само по себе поселение уже знаковое. Оно существовало со времен неолита и практически до эпохи раннего средневековья – Хазарского каганата. Конечно, основной материал, который попадался при раскопках, – это керамика. Но периодически обнаруживаются, как говорится, индивидуальные находки, которые имеют особую научную и музейно-экспозиционную ценность. И они несут информацию о важных сторонах жизни людей. Например, в этом году мы нашли обломок псалия – детали конской упряжи, сделанной из кости животного. Эта находка говорит о том, что уже тогда люди не просто разводили коней, но и трудились над упряжью. Что были колесницы как средства передвижения. Очень важны индивидуальные находки, которые имеют аналоги в других древних памятниках археологии. Мы находим, к примеру, фрагмент какого-то предмета и говорим, что он уже встречался во время других раскопок. Наконечник или элементы оружия. Они нам помогают определить ту или иную эпоху. Это первое. Второе, это когда встречаются культовые предметы, касающиеся религиозной принадлежности.
Когда я был студентом, мы с однокурсником в первый же год раскопок Раздорского поселения обнаружили костяную культовую фигурку быка. И опешили – настолько находка стала неожиданной, мы практически завершали раскоп. Это был хит археологического сезона 1981 года. Такие индивидуальные находки, как статуэтки, культовые предметы, – значимые. По ним мы судим о последовательности развития тех или иных племен.
– То есть это как срез времени?
– Да. Археологические раскопки важны не только для ученых, профессиональных археологов, но и для студентов. У них есть уникальная возможность полученные во время учебы знания применить и проверить на практике: увидеть керамику от каменного века до средневековья. В этом сезоне мы продолжили исследования землянки бронзового века. Нашли характерную керамику. На следующий год, если все благополучно сложится, будем копать дальше и доберемся до эпохи неолита.
– Как отразится строительство Багаевского гидроузла на археологическом памятнике?
– Сложный вопрос. Тут такое дело. В предыдущие годы на Дону было многоводье, разлив реки сильно размывал слои древнего поселения. Потом, с нулевых годов, Дон стал маловодным. И наши древности оказались на суше. В результате строительства гидроузла уровень воды в Дону поднимется на 1–1,5 метра на участке раскопок. И снова наши слои начнут интенсивно падать, особенно весной во время разлива воды. Предвидя такую ситуацию, у нас одно желание – как можно больше исследовать береговую полосу, до того как набежит вода.
И все же то, что мы вернулись к раскопкам в Раздорах, это праздник для всех археологов. Напоминание о стабильных, доперестроечных временах, когда мы могли планировать раскопки на несколько лет вперед. Очень хотелось бы, чтобы эта традиция вернулась.