Око за око или «Остров доктора Моро»?

«Вологодский пятак», камера для «пыжей».

Сегодня на нашем шарике отмечают международное торжество – «Города за жизнь». Это торжественное мероприятие провели впервые в 2002 году, когда в Риме была основана Всемирная коалиция против смертной казни. Поводом послужило то, что 30 ноября 1786 года великий герцог Тосканы Леопольд II своим указом отменил на территории герцогства смертную казнь. В акции участвовали 80 городов – от чилийского Сантьяго до австралийской Канберры. Сейчас таких городов – свыше двух тысяч. 30 ноября города-участники подсвечивают какой-либо памятник или здание, как бы оживляя его в знак протеста против убийства людей. 

Борьба против смертной казни даёт результаты. В 60-е годы прошлого века лишение преступников жизни было запрещено в 20 странах, сейчас таких государств больше 140. В их числе и Россия. Но всё чаще народ начинает сомневаться: не слишком ли поспешили законодатели?

Обратимся к опыту новой России. При вступлении в Совет Европы (январь 1996 года) наша страна обещала ввести мораторий на смертную казнь, а затем и вовсе её отменить. Пока ограничились мораторием.

Хотя бороться за жизни убийц, садистов и маньяков у нас стали значительно раньше, создав Комиссию по помилованию при Президенте РФ. Возглавил её писатель Анатолий Приставкин. В 1992 году из 56 убийц, дела которых прошли через комиссию, были помилованы 55. 

Каждый член комиссии получал зелёную папку с материалами на 6–10 смертников.  Приставкин писал: «К расстрелу приговариваются не главари мафии, не наёмные убийцы. В 95 % случаев на смерть осуждают полностью деградировавших личностей, низший слой простых работяг, которые совершили убийства по пьянке... Возьмём наугад одно дело из зелёной папки: «Николай после совместного распития с братом Петром во время ссоры совершил убийство Петра, нанеся удары топором... Потом сходил домой, взял ружьё и убил ещё троих...» Страшное убийство? Страшное. Но это не тот преступник, который сознательно обдумывает изощрённые способы и методы убийства. Бытовушник действует стихийно, импульсивно... Они не готовятся к преступлению заранее». 

То есть бытовые убийства простительны, поскольку совершаются по пьянке и убийцы «не готовились заранее». Причём в пример приводится бытовик, который уничтожил четверых человек! Извините за цинизм, но, может, лучше бы он подготовился и убил одного?! Кстати, неподготовленным было лишь первое убийство. Остальных душегубец прикончил, предварительно подготовившись (ушёл, взял ружьё, вернулся и расстрелял – это не внезапная вспышка ярости). К тому же деление убийств на бытовые и небытовые давно признано юристами нелепым.

Противники смертной казни ссылаются на то, что она неэффективна. Но это ложь. Страх перед смертью всегда приводил к снижению числа уголовных преступлений. Кощунственный пример. Гитлеровская Германия 1930-х. Фюрер провел эффективную акцию по борьбе с преступностью. Собрав отъявленных уголовников и проституток (а заодно гомосексуалистов, уродов, калек, «позоривших» арийскую расу), их погрузили на баржи и потопили. Преступность в нацистской Германии была почти нулевой. Даже мелкую шпану кидали в концлагеря вместе с «врагами нации». В памяти германского народа это сохранилось на генетическом уровне. В ряде арабских стран ворам отрубают пальцы или руку. Воровства там нет как такового. Страх и инстинкт самосохранения – одни из самых сильных человеческих чувств. Да, такие меры неприемлемы в нашем обществе. Но они опровергают тезис о неэффективности смертной казни.

Правда, гуманисты часто приводят как пример средневековую Европу, где наибольшее количество карманных краж совершалось, когда на площади при стечении толпы народа казнили воров! Парадокс? Ничуть. Во-первых, как и во время всякого другого зрелища (а в Средние века казнь была именно кровавым зрелищем), карманнику работать удобнее всего: внимание людей отвлечено. Во-вторых, у преступников не существовало альтернативы. Общество делилось по цеховому принципу, и попасть в какой-либо цех (в касту представителей той или иной профессии) с улицы было невозможно. Людям дна некуда было податься: либо воруй, грабь, либо подыхай! Угроза казни признавалась как неизбежное зло. 

Когда же у человека есть возможность выбора, социальной реабилитации, обеспечения достойного уровня жизни законными способами, наказание приобретает эффективность, достигаемую гуманными средствами. Но при нищенской экономике, когда значительная часть населения живёт за чертой бедности, когда власть наплевала на культуру, заботу о стариках и молодёжи, нелепо говорить о выполнении требований сытых стран, входящих в Совет Европы.

17 декабря 1992 года президент России получил право заменять смертную казнь пожизненным заключением. А с 1 января 1997 года пожизненное заключение стало нормой нового Уголовного кодекса РФ. Приставкин радовался: «Мы пробили пожизненное заключение, которое в России оказалось пострашнее смерти. Вот что написал нам один из пожизненных: «Уважаемые члены гуманной комиссии. При таких условиях содержания в тюрьме у нас, «вечных», возникает вопрос: какая из смертей лучше – мгновенный расстрел или же мучительно долгая – пожизненное заключение. Я выбираю первое, поэтому прошу меня расстрелять». Каким же болезненным представлением о нравственности надо обладать, чтобы смаковать то, что в российских условиях пожизненное заключение страшнее расстрела! Как этим можно гордиться?! А ведь это повторяют доморощенные борцы за смягчение нравов…

Увы, любое начинание в нашем Отечестве доводится до абсурда. Отменили расстрел – вместо него ввели новый вид смертной казни. Выходит, самыми крутыми гуманистами были римляне, распинавшие преступников на кресте! Цивилизованная нация: они не убивали преступников, а оставляли живыми – пусть сами «доходят». Часто даже не прибивали гвоздями к перекладинам – просто привязывали. Благородные люди…

Но вправду ли участь осуждённых пожизненно в России так ужасна? Да, бесспорно. К примеру, жуткая «бессрочка» – «вологодский пятак» (ИК-5) на острове Огненном, известный по фильму «Калина красная»: отсюда выходил на волю герой Шукшина Егор Прокудин. В начале 1994 года «пятак» преобразовали в колонию специального вида режима для «пыжей» – пожизненно осуждённых. Её называют ещё «Остров доктора Моро»: в одноименном романе Герберта Уэллса профессор пытался превратить животных в людей и заставить их подчиняться человеческой морали. В итоге зверолюди разорвали ученого в клочья и сожгли его пристанище…

Рассказывать подробно о порядках в «пятаке» не буду, хотя неплохо о них осведомлен. Осуждённые содержатся в камерах по два человека, не имеют права ни ложиться, ни присаживаться на кровать, камеры и сидельцев ежедневно обыскивают, их даже на беседы с психологами выводят в наручниках, в сопровождении трёх надзирателей. Почти все «пыжи» быстро становятся туберкулёзниками, через несколько лет – практически неизлечимыми.

Осуждённые к пожизненному заключению могут выйти на свободу по истечении 25 лет отсидки, если судом будет признано, что они больше в изоляции не нуждаются. Таким образом, наказание вновь становится осмысленным: вернуть обществу исправившегося человека!

Благородная цель... Но большинство российских пенитенциарных психологов считают её бредовой. Их опыт показывает: «пыжи» – не простаки-работяги, натворившие бед по пьянке. В перевоспитание такого контингента сотрудники не верят. Вся эта мразь ни на минуту не сожалеет о содеянном, не мучается и не раскаивается. Письма на волю – лишь о том, чтобы им больше слали и везли жратвы. Тянут из родственников последние жилы. Один попросил прислать ему 160 килограммов сала! 

– Наглеют жутко, – рассказывает подполковник Владимир Гангеев. – Воспитывать их можно только под страхом применения спецсредств – резиновой дубинки или «черёмухи». 

Впрочем, работники мест лишения свободы и до отмены смертной казни отмечали эту особенность. Когда убийцу приговаривали к «вышке», он становился шёлковым, обращался к Богу... Но едва узнавал о замене расстрела, тут же раздвигал пальцы веером, орал на «поганых ментов»: «Суки! Добью четвертак, выйду, всех порву!». В тюрьмах и на зоне такие «герои» пользовались уважением арестантов: как же, «расстрельники», «страдальцы»…

На каждого «бессрочника» приходится в среднем по три с лишним трупа, не считая «мелочи» – изнасилованных женщин и детей. В одной из «бессрочных» колоний на 150 арестантах «висит» около 500 трупов. 80 % «бессрочников» ранее судимы, из них половина – три и более раз. 50 % ранее совершали насильственные преступления. 70 % осуждены за убийство двух и более человек, 35 % – за убийства малолетних и несовершеннолетних.

Сергей Волков убил мальчонку-односельчанина, остывший труп таскал за собой. Юрий Владимиров нападал на подростков, убивал и вытаскивал у них внутренности. У маньяка Ряховского на счету – 19 женщин и подростков. 23-летний Худорожков забил кувалдой пять человек. Сергей Уняев расправился с семьёй из трёх человек: всем, в том числе маленькой девочке, перерезал горло. Как далеки эти уроды от портрета нетрезвого пахаря!

От 60 до 80 % таких арестантов – психически больные, на «бессрочке» проблемы с психикой резко обостряются. Эти преступники – уже нелюди. В них заложена тяга к разрушению, стремление убивать. Тигр, познавший вкус человеческой крови, навсегда становится людоедом. Зачем давать надежду на освобождение бешеным хищникам? Зачем издеваться над животными, пытая их скотской жизнью, которая хуже смерти?

Вопрос адресован радостным гуманистам…