Как защитить погибших?..

— Если  что-то стоящее хотите приобрести, тогда с раннего утра приходить надо, — объясняет один из них. — К 12 дня здесь мало кто остается. А что ищете?

— Присматриваюсь к наградам Великой Отечественной, — отвечаю между прочим.

— Хотите купить или продать? — живо интересуется мужчина.

— Сколько вообще стоят награды? — ухожу от прямого ответа.

— Медали — 500-600 рублей, ордена от одной до 15 тысяч рублей. А цена на маршальские ордена до 6-7 миллионов доходит. Правда, из-за кризиса награды в цене резко упали, — с сожалением говорит мужчина. — Орден Боевого Красного Знамени стоил 16-18 тысяч рублей, сейчас — 6-8. Вам конкретно что нужно?

— Скажем, сколько стоит орден Красной звезды?

— Полторы тысячи.

Читать лекцию на «нравственную тему» человеку, охотно рассказывающему о ценах на награды, бессмысленно. Ему это неинтересно. Он занимается доходным и вполне легальным делом, иначе бы его здесь не было. Как, впрочем, и других… На вопрос: «Откуда на «прилавке» жетоны, котелки, наши ордена и немецкие кресты времен войны?» — торговцы отвечают уклончиво: «Принесли», «Друг дал…» и т. д.

— А награды, верите, порой сами ветераны просят продать, — говорит один из них. — Как им живется, сами знаете.

Знаю, потому и не верю. И дело даже не в ветеранской, выше, чем мой месячный доход, пенсии, а в том, что ни один участник войны (если только он действительно участник), даже умирая от голода, ни за какие деньги свои награды не продаст. Разве что их у него украдут.

С рынка иду с одной мыслью: как могло случиться, что вот так легко люди торгуют тем, что им, в общем-то, не принадлежит? Как случилось, что при живых ветеранах войны идет бойкая торговля орденами и медалями их боевых товарищей? Как вообще они попадают на «прилавок»? Говорят, что реликвии войны чаще всего поступают в частные коллекции, на рынки от «черных копателей». Один из сведущих людей рассказал, что в начале 90-х сельские мужики и ребята, оставшиеся без работы, искали в захоронениях металлические предметы, чтобы сдать их в пункты приема и на вырученные деньги поддержать свои семьи. От них и пошло — «черные копатели». Вообще к захоронениям «черные копатели» относятся бережно. Найденные останки воинов, их личные вещи часто передают в организации, занимающиеся поиском погибших. Там признаются, что работать с «черной» категорией копателей проще, чем с «серой».

— Их и «серыми» назвать трудно, — говорит Владимир Щербанов, руководитель Ростовского областного клуба «Память-Поиск». — Это внутренне ржавые беспредельщики. В то время как многие люди до сих пор разыскивают своих близких, погибших в войну, «серые» перекапывают захоронения, извлекая из них только то, что представляет для них ценность, а все остальное — письма, медальоны — просто выбрасывают. А ведь по ним можно установить личность человека. Как и по его награде… 

Но… Пока есть спрос, воинские захоронения будут оставаться под прицелом «серых копателей». А спрос есть не только на награды — даже на… черепа. Находится немало охотников, которые «потехи» ради делают из них пепельницы, подсвечники.

Воинские захоронения остаются беззащитными, несмотря на федеральный закон «Об увековечении памяти погибших» от 1993г. (№ 42-92), в котором сказано, что поисковая работа проводится «общественными объединениями, уполномоченными на проведение таких работ». «Память-Поиск» — единственное в области уполномоченное общественное объединение, которое дает разрешение сезонным поисковым отрядам на раскоп захоронений. Механизм подачи заявки отрядами прост. Они предоставляют план поисковой работы, согласовывают его с руководством местной администрации, органами ФСБ, МВД. Однако есть и такие, кто, минуя «Память-Поиск», напрямую обращаются за разрешением в некие московские организации, действующие под знаком поисковых отрядов Минобороны РФ. Естественно, что с московской «печатью» на разрешении местные власти, на территории которых находятся воинские захоронения, дают «добро» на такого вида работы. Но кто сказал, что из московских окон захоронения погибших в области лучше видятся?..

— К сожалению, государство не занимается поисковыми работами, это прерогатива общественных объединений, — комментирует ситуацию начальник отделения по работе с гражданами Ростовского областного военного комиссариата Сергей Шевченко. — Поэтому сделать ее системной тяжело. Хотя мы пытаемся. Нами подготовлен проект закона «Об изменении законодательной базы по поисковой работе» на имя губернатора. Он сейчас проходит согласование. Цель — упорядочить поисковую работу. Нами также разработана инструкция, порядок допуска к проведению работ. Для чего это делается? Чтобы главы администраций, органы милиции, отделы военкоматов знали, что из себя представляет поисковая работа и как она должна проводиться. Следует знать: то, что найдено в захоронениях, в соответствии с законом сдается в органы внутренних дел, если это касается стрелкового оружия. Документы погибших, другое имущество переходят по акту в органы военного управления, то есть в военкоматы, для экспертизы и учета. А личные вещи и награды погибшего передаются родственникам или в музей. Между тем за последние полтора года ни один предмет, найденный поисковыми отрядами, в военные комиссариаты сдан не был. То есть все, что находится, под лозунгами об увековечении памяти становится либо предметом торга, либо коллекционирования. Что касается Министерства обороны России, то оно по закону осуществляет общее руководство: оказывает практическую помощь общественным объединениям в проведении поисковой работы, при захоронении и перезахоронении, осуществляет документальный прием оружия, военной техники. Ждать, пока на федеральном уровне обновится закон, мы не можем. Мы имеем право обновить подход к захоронениям в законодательном акте областного уровня. А такое постановление есть. Теперь к нему мы хотим добавить положения, касающиеся мер обеспечения и реализации увековечивания памяти погибших. Если в процессе поисковых работ кому-то захочется умыкнуть предметы захоронения, будем возбуждать уголовное дело. То, что сегодня происходит с захоронениями, больше продолжаться не может. Чем дальше война, тем ценнее становятся ее вещественные свидетельства, тем выше их коммерческий эквивалент. Много тех, кто горит желанием использовать их в своих корыстных интересах.

Коллаж Ольги ПРОЙДАКОВОЙ