Продолжение. Начало в №№ 207,208.

Летите, голуби

Когда вы находитесь в чужой стране без охраны и покровительства, для вашей безопасности очень важно, как ее жители относятся к вашей стране. Если хорошо, тогда одно слово «Россия» станет для вас и пропуском, и паролем, и обеспечит помощь в затруднительной ситуации.

Мы с доктором приехали в Дамаск примерно в то время, когда президент Сирии Башар Асад объявил главную свою цель: «Борьба с новыми западными колонизаторами». Мы сняли комнату примерно за 13 долларов на двоих в одной из многочисленных гостиниц в центральной части города. Несколько «героизированный» портрет сирийского президента красовался почему-то между лестничными маршами нашего отеля, а само здание, вероятно, было построено до Второй мировой войны, то есть как раз в колониальные времена, о чем говорили как фасад, так и интерьеры больших внутренних коридоров. Сирийцы – мерзляки, холод не любят. Когда в середине весны в Дамаске русский человек может обойтись и футболкой, они кутаются в поддевки и даже пальто. И в гостиничном номере установлен большой радиатор водяного отопления. Отопление отключили, но горячая вода из крана в любое время суток побежит.

Этот квартал примыкает к скверу с уникальным объектом — памятником первой телеграфной линии в Сирии. Он представляет собой бронзовую колонну с рельефами в виде свисающих с роликов проводов. Увенчана колонна мечетью. Телеграф соединил Дамаск не с Европой, как резонно было сразу подумать, а со священным городом Медина в 1907 году, во времена турецкой администрации. Рядом в бетонном желобе протекает быстрая река Барада (Холодная). В сквере на лавках и прямо на земле отдыхают люди, многим из которых, вероятно, нечего делать. Мальчишки гоняют мяч. А рядом — голубиная резервация, отграниченная шнурком. У нас голубей с городских площадей тоже особо не гонят, но и заповедников им таким образом не устраивают.

Вдруг раздается гулкий отзвук орудийного выстрела. Напуганные голуби срываются с места, где-то срабатывает излишне чувствительная автомобильная сигнализация.

 

 Но ни отдыхающие в этом сквере, никто иной на звук выстрела не обращают внимания. Дело в том, что стреляют не по Дамаску, а «от Дамаска» – батареи правительственных войск недалеко от городской черты наносят свои удары по определенным «квадратам».

Всё продают, всё покупают

Там, где я нахожусь — у памятника телеграфу — известная далеко за пределами Сирии площадь Аль-Марджа (Мердже). Район торговли. Какой-нибудь классик, вероятно, написал бы примерно так: «Жителям наших скучных северных городов даже трудно себе представить, что…» Что являет собой торговля в этом пятимиллионном арабском городе. Фасад за фасадом, квартал за кварталом района Марджа — это сплошь магазины и магазинчики, где приезжий человек или местный житель может купить себе приличный европейский костюм или батарейки для фотоаппарата. Или книгу, например, но на арабском языке. Разумеется, многое, многое другое. Вся торговля — с неким европейским оттенком.

Но вот по подземному переходу с работающим эскалатором мы попадаем на другую сторону скоростной улицы Аль-Тора и попадаем в другую «зону». У стены древней цитадели конный всадник — арабский халиф Саладин разбивает в пух и прах крестоносцев, а на ограду этого памятника навешана для продажи одежда. Внизу, на тротуаре, полным-полно всякой всячины. Здесь прелюдия к тысячелетнему рынку Хамидие. Начинается просторный и будто бесконечный туннель, где в нем самом и боковых ответвлениях сосредоточились сотни и даже тысячи лавок, торгующих непищевыми предметами. Артикул поражает количеством и разнообразием. Присутствуют, конечно, ковры. И украшения. И тонкая восточная парфюмерия. Встречаются сувениры, хотя туристы сейчас не ездят в Сирию. В общем, всего не перечесть.

Это район Старого города. Боковые улочки переходят в пешеходные закоулки, в которых легко заблудиться. Они имеют названия на современный лад — «line» (линия), но в том же виде, что и сотни лет назад. Тут живут и в различных мастерских работают люди. На другой стороне уже настоящий базар. Один хозяин может предложить, например, такой выбор пряностей или разносолов, каким и европейский супермаркет не похвастает. Здесь ненашенские масштабы: печенье типа галет — гора в несколько мешков, из хозяйственного мыла – целая «крепостная стена». Нечего и говорить, сколько зелени, фруктов, овощей за гроши. Картошка величиной с маленькую нашу дыню. Продают в клетках домашних птичек, голубей и кроликов.

А вот в районе пешеходной улицы Салхия (там памятник предыдущему президенту Хафезу Асаду) уже торговая зона иного рода — кофейни, кафе-мороженое для гуляющей с детьми публики и магазины с претензией на элитность.

Час за часом я бродил по Дамаску и открывал для себя все новые и новые торговые улицы, целые районы. Да если взять городскую площадь под ними в целом, разместится город тысяч под триста жителей. Целый Таганрог! Базары шумят, зазывают, торгуются. У лавок люди снуют. Элитные магазины уверенно ждут покупателей. В общем, все живет, работает. Какая здесь война, где она? Кто и зачем затеял ее? А орудийные выстрелы время от времени продолжаются в течение всего дня.

Бог на земле един

Крытая галерея рынка Хамидие приводит в конечном счете к самой большой мечети мира. Во всяком случае, иногда так пишут. Она названа по имени арабских халифов Омейядов. В VII – VIII вв. эта могущественная династия правила арабским миром и даже современной Испанией. В течение десяти лет в VIII веке Омейяды построили этот циклопический храм. И отделали его, применяя лучшие для той поры материалы: мрамор, оникс, золото. Но лучше сказать не «построили», а «перестроили», так как на его месте находился христианский храм Иоанна Крестителя, который не был разрушен до основания.

Между выходом из торговой галереи и этой мечетью находится приличная по размерам прямоугольная площадь, на ней сохранились остатки колоннады древнеримского происхождения. Христианский храм, в свою очередь, был сооружен на месте античного.

Что это, как не преемственность религий, взаимопроникновение их? Существует же на земле преемственность культур, народов, поколений. И религий тоже. Кстати, внутри мечети Омейядов покоится захороненная голова Иоанна Крестителя. Знать, мудрые были эти люди – Омейяды… «Простой парень», милиционер во Внуково, «напоминал» нам, русским пассажирам, что «христиане воевали с мусульманами». Да, случалось, в том и беда. Но не из-за религиозных противоречий, а по тем же причинам, что и сейчас происходят войны между народами, – в той же Сирии, наконец: кому-то это выгодно было. И никак не насытятся своей выгодой. Разве не так?..

В углу площади перед мечетью также находится голубиный уголок, который устроен прямо-таки умилительно: парень продает в пакетиках корм, родители с маленькими детишками за мелкую монету покупают пакетик, их чада кормят голубей… Один из подростков поймал руками голубя – видимо, для своей голубятни, но парень приказал: отпусти, нельзя.

В том же огромном периметре Старого города я мимо греческой и армянской православных церквей выхожу на открытую торговую улицу. Здесь покупаю настоящую (не нашу, псевдоузбекскую) шаурму и готовлюсь съесть ее на ходу. Навстречу мне куда-то спешит энергичный бомж (оказывается, есть и такие в Дамаске). Он воображает, что перекрыл мне дорогу, и показывает, что тоже хочет съесть мою шаурму.

Я отламываю бомжу половину. Тот доволен: «Фэнькью, окей!» Всегда нужно делиться с ближним, и необязательно из религиозных побуждений.

Так и до консула дойдешь

Позавтракать-пообедать в нынешнем Дамаске не проблема. Точнее говоря, насытиться. Если в закусочной закажете кебаб или чикен (курятину), то вначале принесут блюда с салатом, солеными огурчиками, перцем, другими овощами и заставят ими полстола. Причем все это не острое (не такое, как в грузинской кухне) и прекрасно съедается. А в итоге за 3 — 4 доллара (но в лирах) заправитесь до самого вечера. Зайдете еще раз — и хозяин (а может, «старший смены») будет издалека тянуть вам руку, как старому знакомому. Потом, выйдя на улицу, наблюдаешь жизнь в ее позитивных проявлениях. Там, где не «справляются» светофоры, раздаются трели свистков полицейских-регулировщиков. Вот проехала уборочная машина со щетками. Такое мы знаем, проходили: щетки вращаются, но, кажется, дорожную пыль, мусор так и не убирают. А вот молодежь (студенты, наверное) занимается покраской в цвета национального флага бетонных ограждений, которыми обнесен какой-то департамент. Работа, как на субботнике, подвигается весело, споро.

Пешком по Дамаску можно ходить без ограничений. Сразу по приезде мне даже показалось, что военных на улице не так много. Мобильных патрулей действительно не видно, но подъезды ко всем административным зданиям, стратегическим объектам, полицейским участкам и т. д. надежно перекрыты бетонными блоками и так же надежно охраняются. Кое-где закрыты для проезда целые кварталы. Одна из центральных улиц, где находится Российский культурный центр, закрыта для автотранспорта по его стороне. Почему – понятно. Центр прекратил работу с начала года фактически, а с марта — полностью, когда в Россию уехал его директор. Но здание все равно охраняется. А местная ребятня, конечно, гоняет мяч по освободившемуся асфальту.

Наблюдая — хотел сказать «прифронтовую», а на самом деле обычную жизнь огромного города, — забрел я довольно далеко, в район Олимпийского стадиона. Никаких соревнований на нем не проводится. Но защищен стадион почему-то с еще большим запасом прочности, чем что-либо другое. Помимо военнослужащих, в охране различных объектов, по-видимому, участвуют и ополченцы – крепкие мужчины в гражданской одежде с «калашниковыми».

Российское посольство — целый небольшой квартал — похоже на крепость высотой своих стен и непроницаемостью. Консульский его отдел, который принимает всех граждан по разным вопросам, работает всего два раза в неделю по нескольку часов. И все равно желающих попасть туда, за толстую черную дверь, немного. Видимо, кто этого хотел, уже успели уехать. Услышав, что я в Дамаске проездом, меня искренне жалеют две русские женщины и пытаются «протолкнуть» без очереди. А я, конечно, мысленно жалею их. Мне-то что: через два дня улетаю в Багдад, а им оставаться здесь, при всей военной неопределенности — пушки-то продолжают стрелять.

Меня принимает в своем кабинете вице-консул. Он рассказывает: все пригороды Дамаска освобождены, во всяком случае так рапортуют военные. Это Джобар, Восточная Гута, Дарайя, Хараста, Дума. Вице-консул говорит, что четкого фронта нет: позиции сторонников и противников правительства перемешаны. К тому же могут быть и нейтралы. Несомненно одно: в человеческом потенциале перевес на стороне правительственных сил. Мы сходимся в том, что страна сейчас в неком «транзитном» состоянии: пути к завершению военного и политического конфликта пока непонятны. Дипломат рисует на бумаге позиции – где кто: в направлении ливанской границы… Он говорит, что «мы сами за пределы Дамаска не выезжаем и вам не советуем». Но в мои планы это и так не входило.

Какого-то культа президента Б. Асада, выраженного в портретной живописи, на улицах Дамаска нет. Иными словами, крупную президентскую фотографию, чтобы ее сфотографировать самому, найти нелегко. Я посчитал, что мне повезло, когда увидел искомое на небольшой площади у фонтана. Фонтаны тоже работают в Дамаске. Но после щелчка фотокамеры ко мне подошли двое мужчин, поздоровались за руку и подозвали молодого солдата. Тот долго разговаривал с кем-то по телефону, причем в разговоре звучала марка моего фотоаппарата. Потом пошел со мной в полицию. Разумеется, тут те же защитные кордоны, как и везде. Но люди, пришедшие со своими делами, возможными бедами и проблемами, — это самые обычные жители Дамаска. Какое-то время пришлось пробыть среди них. В таких случаях боишься не за себя, а за фотографическую матрицу — если удалят без разбора все снимки, домой вернешься без ничего. Но обошлось.

Тот юноша в военной форме, который меня задержал, услышав, что я из России, показал характерным жестом свое отношение. Указательные пальцы рук с боков прикладывают друг к другу и слегка потирают, и это означает, что вы закадычные друзья, братья. Впрочем, больше попыток сделать свое фото я не повторял. А то вдруг попаду под подозрение, что хочу навести порчу на сирийского президента, или что-нибудь в этом роде…

Туристов в привычном значении в Дамаске сейчас нет. Я искренне пожалел старичка продавца в сувенирной лавке, у которого купил пару значков. С портретом президента Сирии.

Потому что туристов нет, твоей личностью порой интересуются. «Мать Россия», — говорит по-английски один из подростков, которые могли бы при других обстоятельствах и привязаться с чем-нибудь к иностранцу. Пятница, выходной день. В центральной части города улицы перекрыты. Меня останавливает агент в штатском и, услышав, что я русский, верит мне на слово, пропускает. На черных дверях российского консульства начертаны белой краской два слова: «Спасибо, Россия!» И пусть второе слово — с маленькой буквы, это не меняет смысла написанного.

Моя экскурсия по Дамаску продолжается. В самом центре города недавно прогремел взрыв страшной силы. Он случился с торца очень длинного административного здания. И почти по всему его фасаду снизу доверху вылетели стекла, сметены наружные кондиционеры. А по другую сторону улицы разрушены окна уже в жилом здании, сильно пострадал магазин. Но неунывающие сирийцы без всякого надрыва подогнали самосвал и спокойно загружают его обломками.

В Дамаске легко ориентироваться. По азимуту горы Касьюн, которая возвышается над городом и где, по преданию, Каин убил Авеля. А еще, по тем же преданьям старины глубокой, где-то в Дамаске есть не то дом, не то квартира Иуды. Да их и на наш век хватит, этих каинов и иуд. А я, минутах в десяти ходьбы от места теракта, нахожу детский парк с качелями и каруселями и какое-то время отдыхаю под пальмами, глядя на резвых, играющих там детей.

Контрастные мнения

Врач-травматолог, мой напарник, задержался в Дамаске только на сутки. Он хотел в Краснодаре, городе своей учебы, найти работу по специальности, но возвращался домой ни с чем. Проживает этот человек в городе Дер-а, на самом сирийском юге. Мне говорил он примерно так: «Самые первые демонстрации против Башара Асада начались в нашем городе. Войска подавляли их силой, солдаты стреляли в людей. А люди не имели оружия, они только возмущались. Говорят, против Асада воюют бандиты-иностранцы. Если бы на самом деле так было, все давно бы закончилось. Бандитов бы разбили. Армия имеет современное оружие, танки, самолеты и никак не справится с бандитами? Разве так может быть?» — «А в чем причины недовольства?» — «Разные причины. Вот по соседству с нами — страны Персидского залива, которые добывают нефть и от этого богато живут. А разве у нас нет нефти? Надо ее искать, добывать и поднимать уровень жизни народа». – «Имеет ли значение в конфликте религия?» — «Нет тут никакой религии. В стране должна быть настоящая демократия. Когда умер президент Хафез Асад, то власть незаконно получил его сын. Ему еще не было тридцати пяти лет, сколько нужно для президента, как говорилось в конституции. Поэтому конституцию поправили. Получилась династия Асадов. Все непопулярные действия власть объясняет тем, что Сирия в состоянии вой­ны с Израилем. Так уже много лет. Но какая это война, если Израиль может нас бомбить, а мы не можем ответить. Если мы сейчас намного слабее, давайте подпишем мир и будем заниматься экономикой». Вот такой получился диалог с образованным человеком. Назвать его хлестким словом «оппозиционер» как-то не получается.

Врач попрощался со мной и вышел из номера. Надеюсь, что он благополучно проехал сотню километров до своего родного города.

Из отеля в аэропорт я уезжал ранним утром в выходной день. Шофер немного попетлял по пустынным в этот час дорожным развязкам. Промелькнули характерные для арабских стран дома окраинных микрорайонов большого города — однообразные бетонные коробки на пустырях. На аэропортовском шоссе машина разогналась до «сотни». Дорожное покрытие в полном порядке, а принцип «тише едешь — дальше будешь» здесь не подходит, как раз наоборот: лучше проскочить поскорее. Справа раскинулось подобие большого луга, на нем – пасущаяся отара овец, а сразу за лугом – один из пригородов. По разрушениям в нем видно, что недавно происходила «зачистка». Как же близко все-таки подбирались боевики к столице, куда же смотрела доблестная сирийская армия?.. Теперь понятно, почему почти на неделю прерывалось сообщение с аэропортом.

Прокручиваю в уме фрагменты из своих наблюдений. На улице близ стадиона я обнаружил кафе «Русская кухня», а за столами — две школьницы с ноутбуками погрузились в свои «чаты». Женщина, управляющая малолитражкой, уверенно показывает военному, чтобы освободил проезд к ее дому. Семья фотографируется на мосту через реку Барада. Молодая пара выбирает для покупки большой черный чемодан на колесиках. Значит, собирается в дальнюю поездку, имея на это средства: таких беженцев не бывает в природе. Бросаю взгляд кверху, а на балконах жилых домов сушится выстиранная одежда: значит, нормально поступает вода холодная и горячая. А жизнерадостный бомж, получивший от меня себе завтрак?

Разве могут все эти люди быть недовольны властью? Если вдруг падет эта власть и где-то кто-то объявит, что ее сверг, мол, сирийский народ, я скажу — это ложь и еще раз ложь.

Машина по дороге притормаживает у КПП. Здесь стационарно прикопан танк. Таксист здоровается с военным за руку. Тот спрашивает, кого везешь, мол. Русского? Тогда документы для проверки не требуются!

 * * *

Когда эта статья готовилась к публикации, увы, в Дамаске последовали новые взрывы. Один — в самом центре близ памятника телеграфу. Много погибших, раненых еще больше. Потом был обстрелян аэропорт, хозяйству которого нанесен материальный урон. Власти бодро заверили, что воздушная гавань работает в обычном режиме. Заработает ли «в обычном режиме» вся страна?

Бейрут – Дамаск - Багдад

Продолжение следует.