В бандероли оказался увесистый том «Ракетно-космическая эпоха». Набоков был потрясен: отправитель — Владимир Караштин — в данных о себе сообщал, что является одним из первых выпускников этого вуза, 40 лет жизни отдал ракетно-космической компании «Энергия», 16 из них работал в должности заместителя генерального конструктора! В книге упоминалось еще несколько имен ракетостроителей — однокашников Караштина.

Решение у Набокова созрело мгновенно: в музее должен быть «космический» раздел!

Великолепная десятка

Вскоре Караштин уже встречал Набокова у себя дома, в подмосковном наукограде Королеве. Он охотно рассказал историю о том, как десять первых выпускников из Таганрога нежданно-негаданно стали ракетостроителями.

Шел 1956 год. Караштин успешно сдал экзамены (он вообще был отличником), защитил диплом и получил распределение на военный завод в Сибирь. Девять его однокашников тоже паковали чемоданы, чтобы прибыть по месту распределения — в разные точки страны.

Однако случилось так, что эти направления на работу первых выпускников приборостроительного факультета тогдашнего ТРТИ попались в Министерстве общего машиностроения на глаза генеральному конструктору советских космических кораблей Сергею Королеву. Королев удивился и рассердился: он ищет прибористов для решения такой глобальной задачи, как освоение космоса, и вот появляется первый выпуск профильных специалистов, а его рассредоточивают по другим объектам!

Первенство в освоении космоса было тогда едва ли не самой амбициозной мечтой СССР, а Сергей Королев был очень влиятельной фигурой. И таганрогских выпускников-прибористов перераспределили.

— Когда я узнал, с кем и над чем предстоит работать, у меня возникло ощущение, что я попал в пространство научно-фантастического романа, — рассказывал потом Караштин.

Молодое пополнение в ведомстве Королева в шутку называли «детским садом». «Детский сад» не обижался: мыслил масштабно, действовал энергично.

«Разработку АСП-автоматической системы подготовки старта поручили Караштину, выпускнику Таганрогского радиотехнического института. Он был направлен к нам вместе с Карповым и Шевелевым, которые, начиная с третьего спутника, захватили фронт автоматического управления космическими аппаратами. Широчайший диапазон для приложения творческих способностей был у молодых инженеров, попавших в поток наших программ», — писал годы спустя сподвижник Королева академик Борис Черток.

— Но вообще-то наши ребята были причастны к подготовке и самых первых спутников Земли, — опираясь на воспоминания «космических» выпускников ТРТИ, уточняет Набоков.

Я слушаю экскурсию Набокова по «космическому разделу» музея, и растет мое удивление. Вот несколько лет назад показывали российско-американский фильм о соревновании в сфере покорения космоса между США и СССР — так там главный американский конструктор космических ракет фон Браун поверил, что Королев — это не миф, а конкретное лицо, лишь когда того не стало. Смерть позволила рассекретить Королева: и советский народ и весь мир наконец-то впервые увидели лицо этого гения.

Королев — это Королев. Но неужели на протяжении целых десятилетий в Таганроге ничего не слышали о судьбе «великолепной десятки» ТРТИ?

— Все, связанное с работой над космическими объектами, было чрезвычайно засекречено, — говорит Олег Николаевич. — Представьте, что только сравнительно недавно, собирая материалы для музея, я узнал тайну моего собственного двоюродного брата. Он тоже жил в Подмосковье, встречались мы редко, о роде своих занятий он никогда не распространялся. И вот семья другого выдающегося инженера из той десятки, Юрия Карпова, присылает нам фотографию, где Карпов в окружении коллег, и я узнаю среди них своего брата!

Ребята из той десятки работали над такими проектами, что и их имена, и то, чем они занимались, тоже было засекречено. Ведь тот же  Владимир Михайлович Караштин в 80-е годы являлся техническим руководителем испытаний и подготовки пусков ракеты-носителя «Энергия» с макетом полезного груза и орбитальным кораблем «Буран»! Кстати, за этот его вклад в развитие отечественной космонавтики Караштину присвоили высшую по тем временам мирную награду — звание Героя Социалистического Труда.

Словно голова медведя

Юрий Карпов, один из основоположников направления, связанного со всесторонней разработкой систем управления бортовой аппаратурой (СУБА), конечно, тоже был в числе «засекреченных». Когда в апреле 1961-го Таганрог, как и весь мир, ликовал, радуясь первому полету человека в космос, никто в городе и представить еще не мог, что, вернувшись на Землю, наш первый космонавт скажет особые слова благодарности их земляку. Вот что рассказывает об этом Набоков:

— Гагарин совершил полет на корабле твердой посадки, который был устроен так, что на высоте пяти километров над Землей пилот катапультировался, над ним раскрывался парашют. Парашют появлялся и над кораблем, между парашютами космонавта и корабля существовала связка, которая должна была разорваться.

Однако Карпов засомневался: а вдруг не разорвется? Она — крепкая… Он предложил другое решение — более безопасное для космонавта. Гагарин благополучно катапультировался, опустился на землю Казахстана, и пожилая женщина, увидевшая его, подумала, что это — Бог. Но он улыбнулся ей своей лучезарной улыбкой и сказал, что он не Бог, а — космонавт.

Потом Гагарин написал о своем первом полете книгу «Дорога в космос», и один из экземпляров с автографом подарил Карпову, а семья Карпова передала  эту реликвию нам.

Кстати, у нас есть все основания предполагать, что о Таганроге в космосе вспоминали не раз.

В июне 1999 года космонавты, работавшие на орбитальной станции «Мир», сделали аппаратурой, система управления которой была разработана под руководством Карпова, снимок Таганрога. Это был их подарок Юрию Степановичу.

Таганрог с прилегающими к нему территориями, похож, если посмотреть из космоса, на голову медведя. Теперь эта «голова» — в нашей витрине.

Не чужим Таганрог был для космонавта Джанибекова: в молодости, еще курсантом авиационного училища, он проходил практику в наших краях, и по сей день его связывает с нашим институтом научно-исследовательские проекты. А дважды Герой Советского Союза космонавт Юрий Малышев и вовсе был наш — таганрожец.

— А до Луны таганрожцы не добрались?

— Почему? Можно сказать, что и там оставили свой след: Владимир Шевелев, тоже человек из той великолепной десятки, участвовал в создании системы управления космического аппарата «Луна-2», который впервые совершил перелет на Луну.

Думается, Шевелев был человеком, которого бравые парни-космонавты — и советские, и иностранные — побаивались: ведь он принимал у наших интернациональных экипажей экзамены на владение бортовой аппаратурой. Впрочем, вероятно, экзаменатор был строг, но справедлив. На фото в музейных витринах — улыбающиеся лица известных космонавтов, теплые дарственные надписи. Кроме того, космонавты уважали его за личные достижения, а Шевелев участвовал в разработке систем управления бортовой аппаратурой и на гагаринском «Востоке», и на «Восходе» — корабле, с которого был совершен первый выход человека в открытый космос, и на космических кораблях серии «Союз».

Всего о вкладе таганрожцев, выпускников радиотехнического института (ныне — технического университета ЮФУ), в развитие космонавтики в одной публикации не расскажешь. Интересно, что приборы, детали для приборов космических кораблей изготавливали и в самом Таганроге (в одной из витрин, к примеру, можно увидеть печатную плату, побывавшую в космосе, а произведенную в местном конструкторском бюро «Миус»). Но сотрудники этих КБ нередко очень смутно представляли, где будет востребовано дело их рук, какую страницу освоения космоса поможет открыть.