Каждому, кто любит раннюю лирику Цветаевой, знакомо имя адресатки стихотворного цикла «Подруга» Софии Парнок. Каждый, кто интересуется историей джаза, слышал хоть что-нибудь о Валентине Парнахе, его первом российском миссионере.
Фото/Видео: Марина Каминская
Многие в детстве бывали, наверное, на спектаклях кукольного театра, где на афише стояло имя Елизаветы Тараховской.
Что объединяет эти имена? Эти трое талантливых людей, оставивших свой след в русской культуре, были связаны кровными узами: брат и две сестры, все родом из Таганрога.
«Мой демон крутолобый» так Цветаева называла в стихах Софью Парнок. А еще юной трагической леди, незнакомкой с челом Бетховена, снежной королевой
В музее таганрогской Мариинской гимназии редкая фотография: Софья (выпускница) в ученическом платье, очень взрослая, не по годам серьезная.
Спрашиваю Марину Левашову, замдиректора гимназии по воспитательной работе, как могла бы сложиться судьба этой золотой медалистки, пожелай она остаться в родном городе. В ответ:
Воспитанницы Мариинской гимназии имели право преподавать
Софья выбрала иной путь: поехала в Швейцарию изучать юриспруденцию и совершенствоваться в игре на фортепиано.
Музыку она обожала. Музыкой ее стихов, их классической стройностью восхищалась молодая Цветаева. Ее завораживали строки Парнок, подобные этим:
К чему узор расцвечивает пестро?
Нет упоения сильней, чем в ритме.
Два акта перед бурным болеро
Пускай оркестр гремучий повторит мне.
Не поцелуй предпоцелуйный миг,
Не музыка, а то, что перед нею,
Яд предвкушений в кровь мою проник,
И загораюсь я и леденею.
Их роман вспыхнул осенью
Кипели страсти, звучали признания в любви, разыгрывались сцены ревности и, к счастью, яркими искрами из сего этого высекались стихи:
Под лаской
плюшевого пледа
Вчерашний вызываю сон.
Что это было? Чья победа?
Кто побежден?
Это, положенное на музыку стихотворение Цветаевой многие советские люди впервые услышали в 80-х годах, после того, как на экраны вышел фильм Эльдара Рязанова «Жестокий романс». Впрочем, в то время и само имя Цветаевой было не на слуху. Имя Софьи Парнок, которой и адресовалось это стихотворение, тем более.
Роман Цветаевой и Парнок продолжался два года. Говорили, что после разрыва Марина Софью возненавидела. Приятельница Цветаевой Майя КудашеваРоллан, пыталась объяснить ее ненависть тем, что это была страсть без духовного родства. Да так ли?
Раскроем воспоминания сестры Марины Анастасии Цветаевой: «Необычайная сила сочувствия каждому огорчению рядом, способность войти в любую судьбу, все отдать». Прибавим к этому подробности, запечатленные поэтом Владиславом Ходасевичем: «Ее суждения были независимы, разговор прям». Поклонники Цветаевой скажут, что это, конечно же, о ней, о Марине Ивановне. Портрет ее души! Но нет! Так Анастасия Цветаева и Ходасевич описывали не Марину, а Софью Парнок. Анастасия Цветаева еще сравнивала ее по силе воздействия на собеседника с симфоническим оркестром.
В Марине Цветаевой ощущалась не меньшая мощь. Два оркестра на двоих не перебор ли?
Они не пытались реанимировать прошлое и будто бы старались даже не упоминать имен друг друга в разговоре, но стихи для обеих были выше личного. От стихов не отворачивались.
Считается, что именно Парнок в одной из своих статей в 1923 году (а она была не только поэтом, но и довольно известным литературным критиком) первой определила «большую четверку» новой русской поэзии: Мандельштам, Ахматова, Цветаева, Пастернак. она всегда старалась быть объективным критиком.
Известна фраза, которой Марина Цветаева отозвалась на смерть бывшей возлюбленной: «Ну и что, что она умерла, не обязательно умирать, чтобы умереть».
Нередко в этих словах слышат отголосок былых обид. Но, думается, личное тут ни при чем. Цветаева была максималистка, всю свою жизнь она посвятила требованиям своего искусства. В экспериментах со словом, осмыслении эпохи она далеко ушла от той себя, какой была в 10-е годы. Парнок, на ее взгляд, видимо, осталась на том же месте. Где нет движения нет жизни.
У Софьи Парнок были потом другие подруги. Ее последние дни скрашивала любившая ее Нина Веденеева (не лирик, а физик). Но есть свидетельства, что на тумбочке у кровати умирающей Парнок стояла фотография Цветаевой. Цветаевой адресовала она одни из последних своих поэтических строк.
Случайное ли то совпадение или Цветаева и Парнок увидели бы в нем некий потаенный смысл, но земная жизнь обеих подруг оборвалась на 49-м году жизни, в последние дни августа.
Прощаясь с Парнок, неизменный ценитель ее творчества Ходасевич писал, что «ею было издано много книг, неизвестных широкой публике, тем хуже для публики».
В наши дни не во всякой библиотеке, не в каждом книжном магазине отыщешь томик ее стихов. В этом смысле, по словам Марины Левашовой, таганрогская Мариинская гимназия счастливое исключение. Тонкая, акварельная лирика Парнок звучит здесь на литературных вечерах, с ее творчеством можно познакомиться в библиотеке гимназии. И, верно, многие поэты из гимназического литературного объединения «Золотое перышко» не раз искали разгадку поэтической магии, склонившись над томиком стихов своей талантливой предшественницы.
К нам вернулся из Парижа
Валентина Парнаха, младшего брата Софьи Парнок, иногда сравнивают с булгаковским Воландом, говорит Марина Левашова. В самом ли деле он был одним из прототипов этого образа? Но что бесспорно: эксцентричный Валентин Яковлевич был ярким явлением своего времени.
Читающая публика сразу узнала Парнаха в образе Парнока странного человечка, главного героя книги прозы Мандельштама «Египетская марка», уловила намек на него у Маяковского в пьесе «Клоп», там упоминался человек, который учил одних стихам, других танцам, а третьих как деньги занимать.
Валентин Парнах, как и его сестра Софья, в известном смысле, был человекоркестр. Она симфонический, он
Кстати, о джазе. Эту музыку Парнах впервые услышал в 1921 году в Париже и сразу же почувствовал: вот оно, дыхание современности. Это он первым опубликовал статью, в которой было слово «джаз», а, вернувшись в Москву, создал первый в России «эксцентрический оркестр
В Москве Парнах активно пропагандировал новую музыку. Он ошеломил публику, когда, как писал один из исследователей его творчества, «под аккомпанемент пианиста и ударника демонстрировал современную эстрадную хореографию
Среди тех, кого увлекли эти показы, были будущие корифеи отечественного искусства: режиссеры Сергей Эйзенштейн и Григорий Козинцев, артисты Леонид Утесов и Игорь Ильинский.
Он вообще был интересен многим выдающимся людям своего времени: Мейерхольд пригласил его в свой театр хореографом, художники Наталья Гончарова и Михаил Ларионов предоставляли ему в Париже свой кров и иллюстрировали его стихи изломанные и причудливые, его рисовал Пабло Пикассо.
Но Софье Парнок искания брата были чужды:
Ты надрываешься, мой брат,
А я прислушиваюсь хмуро,
Не верю я в благой твой мат
С блистательной колоратурой.
Стыдливей мы на склоне лет,
И слух мучительно разборчив,
Не верю в твой дремучий бред,
И в задыхания, и в корчи.
Что ж, Софья Парнок была верна классической традиции. Конечно, ей не могло понравиться
Дрожь банджо, саксофонов банды.
Корчи. Карамба! Дребезжа,
Цимбалят жадные
Фоножар.
Вряд ли стоит подозревать Парнаха в лукавстве, когда он говорил, что его томила и мучила мысль об универсальном языке, созвучном современности, понятном каждому.
Но в русской литературе Парнах оставил свой след не собственными сочинениями, а переводами. Главной книгой его жизни называют сборник «Испанские и португальские поэты, жертвы инквизиции. Стихи, сцены из комедий, хроники, описания аутодафе, протоколы, обвинительные акты, приговоры». Все это он собрал, перевел, снабдил примечаниями. Тема была ему близка: ведь и его предки были из тех евреев, которые в средние века покинули свои дома на юге Европы, спасаясь от преследований инквизиции.
И если вы откроете томик стихов гениального Лорки, вы тоже обнаружите, что автор многих переводов (и, стало быть, почти соавтор) Валентин Парнах.
Имя на афише
Юная Софья Парнок, чувствуя в себе пробуждающийся литературный дар, с горечью замечала: для того, чтобы выразить то, что хочет, не хватает образования. Разве что взяться за сказки? Но ей хотелось большего, чем сказки.
Зато ее младшей сестре Елизавете (они с Валентином были двойняшки) сочинение историй для детей представлялось вполне достойным занятием. Она писала стихи и для взрослых, но числили ее по литературному цеху детских писателей и поэтов.
Такие уж они были разные Парнок Парнахи. Разные и в творчестве, и в жизни.
Рассказывают, что Елизавету Яковлевну Тараховскую смущали и нетрадиционный образ жизни сестры, и эксцентричность брата. Ее вовсе не радовало, когда вспоминали, что она ближайшая их родственница. На вопросы о Софье Парнок и Валентине Парнахе Елизавета Тараховская отвечала кратко и не очень охотно.
Она тоже училась в Мариинской гимназии, так что на экскурсиях по гимназии, которые устраивают для учеников, не забывают упомянуть и ее.
А на афише Ростовского театра кукол и сегодня можно встретить приглашение на спектакль «По щучьему велению». И рядом имя автора пьесы Елизавета Тараховская.
Я поинтересовалась в театре, давно ли он идет.
С незапамятных времен, ответили мне. Прежний обветшал: декорации, костюмы недавно поменяли на новые, но текст оставили прежний Тараховской. Это классика кукольного театра!