Такого здесь давно уже не бывало: кинозал Донской публичной библиотеки переполнен, проходы между рядами забиты людьми, а поток желающих попасть сюда не иссякает. Ростовчане идут на встречу с Владимиром Познером, который представляет в донской столице, быть может, главный труд своей жизни — книгу «Прощание с иллюзиями».
Фото/Видео: Аркадий Будницкий
Отцы и дети
Предыстория ее такова: Познер-старший, отец Владимира Владимировича, работал в киноиндустрии США на студии
«Метро Голден Майер», там у него был добрый знакомый Альберт Кан, американский коммунист (он писал сценарии). Во время разгула маккартизма Кан, вызванный в специально созданный комитет, отказался назвать имена своих товарищей коммунистов и сочувствующих коммунистическим идеям, за что и получил тюремный срок. Правда, небольшой года полтора, но получил.
У Альберта Кана был сын Брайан, который даже отдыхал когда-то в нашем «Артеке». В следующий раз он приехал в нашу страну уже взрослым человеком, в конце 1980-х на Московский международный кинофестиваль привез фильм о сотрудничестве советских и американских ученых. Во время этого фестиваля Кан-младший встретился с Познером-младшим и спросил, не думает ли он, человек весьма необычной судьбы, написать книгу о своей жизни?
Познер отмахнулся от этой идеи, а Брайана она увлекла. Вскоре он устроился работать в Москве, ежедневно приходил к Познеру и по три часа его интервьюировал, соблюдая поставленное ВВП условие: без вопросов о личной жизни. Брайан уже нашел в Америке издателя для книги, но «Это очень интересно, однако, если Познер не захочет рассказать о себе, читать это никто не будет», вынес вердикт редактор. Вопросов о личном было не избежать.
Познер разозлился, засел за книгу сам. Писал по-английски. Это стала его прощание с верой в Советский Союз, в социализм, внушенной отцом, он писал о сложных взаимоотношениях с отцом, о преодолении иллюзий. Давалась книга тяжело, потому что писать о таких вещах, разбираться в себе вообще трудно.
В Америке книгу напечатали сразу, в течение трех месяцев она стала бестселлером. На русский Познер перевел ее только 18 лет спустя, перечитал и понял, что многое в жизни переменилось и он хотел бы видеть эту книгу другой. Однако переписывать не стал добавил к каждой главе комментарии.
Необычайно популярна оказалась эта книга и в России, констатировал Владимир Владимирович. Хотя это не детектив, и секса там не очень много. Есть, но не очень много.
Собравшиеся на встречу с известнейшим тележурналистом страны и не пытались восполнить этот пробел. Их интересовало другое.
А как вам кресло министра культуры? Не дай бог! так Познер отреагировал на вопрос, что сделал бы, став министром культуры. У меня никогда не было и нет устремлений занимать какие-то посты. Это не мое. Я плохой руководитель. Я все хочу сделать сам, а руководитель должен уметь делегировать часть полномочий другим.
Я мог бы сказать вам сейчас популистские вещи, за которые вы бы мне аплодировали. Зачем? Проблема заключается в том, что я гражданин России, налогоплательщик, не знаю, какие сегодня реально у российского государства важнейшие задачи, ни Президент, ни премьер-министр не считают нужным мне объяснить, как, на что, в каком соотношении тратятся мои налоги. У меня нет информации, которая позволила бы сделать выбор: вот это важнейшее, туда надо направить большую часть средств, а это важно, очень важно, но все же не так, как то.
Единственное, что можно сказать: деньги, которые получает министерство культуры, смехотворны.
Конечно же, первому президенту Российской телеакадемии не могли не задать вопрос об идеальной модели общественного российского телевидения.
Главные черты общественного телевидения, а такое существует в 49 странах мира, это полная независимость от власти и от рекламодателей. Модель, которую нам только что представили, это имитация общественного телевидения. В частности: главного редактора и гендиректора назначает Президент страны. О какой независимости от власти может идти речь?
Я входил в одну группу, которая готовила предложения в связи с идеей общественного телевидения в России. Меня спрашивали, для чего я там, почему согласился: «Думаешь, у нас будет это?» «Думаю, нет. Но хочу иметь отношение к этому делу, чтобы мне потом не сказали: «Ты и не старался». «Я старался»
Ваша биография связана с Францией, Америкой, недавно вы сняли циклы передач о Франции и Америке. Не думаете ли сделать подобный цикл о России?
У меня есть внук, который родился и вырос в Берлине: моя дочь уехала в Германию, вышла замуж за немца, у них родился сын это и есть мой внук, которому сейчас 17 лет. Иногда он приезжает ко мне. Вот когда внуку было десять лет, мы ехали с ним в машине, и он спросил, глядя в окно:
Вова, почему столб кривой?
Действительно, кривой Но я давно уже этого не замечаю, у нас таких столбов много, мой глаз на это «замылен». А в Германии все столбы стоят прямо, и кривой сразу внуку бросился в глаза Цикл таких передач о России должен делать человек, который здесь впервые. Я могу только объяснить ему потом, почему же столб кривой.
Маршак относился как к сынуНо вообще-то первый вопрос, присланный Познеру запиской, был не о политике, а о Маршаке, которому, кстати, этой осенью исполнится 125 лет.
Самуил Яковлевич Маршак был одним из последних русских интеллигентов. Он был удивительным человеком, улыбнулся Познер и яркими выразительными штрихами нарисовал его портрет.
Познер так и не узнал, каким образом к Маршаку, не только классику детской литературы, но и превосходному поэту-переводчику, попали черновики его собственных переводов английских поэтов. К тому времени Познер твердо решил, что работать по специальности (то есть физиологом) не будет, потому что заниматься этим изо дня в день душа не лежит и стремление продолжить и развить дело Павлова не более чем юношеская мечта. Теперь он мечтал посвятить жизнь литературным переводам, и тут как раз телефонный звонок. В трубке противный, скрипучий женский голос, но зато слова
Владимир Владимирович, я Розалия Ивановна, экономка Маршака. Он хочет с вами встретиться.
Если бы Познеру позвонили из небесной канцелярии от самого Господа Бога, он, по его признанию, не так бы удивился, услышав это имя: Маршак!
Маршаку было тогда уже за семьдесят, он оказался худым человеком с большой головой, маленькими серо-зелеными глазами и большими ушами, о которых Познеру почему-то подумалось, что они должны быть шершавыми и теплыми, как у слона. Маршак предложил работать у него литературным секретарем за очень скромную плату в 70 рублей. По поводу его переводов сказал: «У вас есть определенные способности, но нет никакого умения. Нужно учиться, нужно больше читать стихи».
Благодаря Маршаку Познер словно заново открыл для себя русскую литературу. Вообще общение с ним было подарком судьбы: Маршак знал наизусть невероятное количество стихов, к нему почитать свои стихи приходили тогда юные Вознесенский, Евтушенко, Ахмадулина.
Маршак был одиноким человеком. Со старшим сыном отношения у него были непростые, младший умер, рано ушла из жизни жена. Он любил Тамару Габбе, детскую писательницу, но она была замужем. Габбе тоже тяжело заболела и умерла Познеру довелось стать свидетелем еще одной драмы в жизни Маршака.
С экономкой Розалией Ивановной Маршак бесконечно ругался. Она называла его старым дураком, он ее Гитлером в юбке. Но тем не менее эту немку Маршак спас в годы войны от репрессий, она давно жила в его доме и превратилась в неотъемлемую часть его окружения.
Самуил Яковлевич часто болел. Порой, когда ему бывало плохо, просил Познера, к которому относился как к сыну, посидеть у его постели и в полусне мог затеять похожий на игру разговор:
Владимир Владимирович, мы поедем с вами в Англию?
Поедем.
Купим конный выезд?
Купим.
Вы будете сидеть на козлах, завлекать красивых женщин. Внутри экипажа буду сидеть я, потому что вы не умеете с ними обращаться.
После двух с лишним лет работы у Маршака Познер понял, что литературные переводы это тоже не то, чем бы ему хотелось заниматься всю жизнь. Тогда что? Ответа не было, но тут еще один судьбоносный звонок, на сей раз от приятеля: создавалось новое информационное агентство, туда требовались люди со знанием иностранных языков.
Путь журналистики тоже оказался не совсем таким, как представлялось, он был тернистый, но все-таки свой.
Прах развеять над Парижем Вы родились в Париже. Что есть в вас от истинного француза и парижанина?
Наверно, от француза у меня философия жизни, которая заключается в том, что удовольствие надо получать сейчас, не откладывая на завтра. Ведь завтра может и не наступить.
От француза у меня любовь к виноградной лозе, вину, женщинам и понимание того, что обед это не просто еда, насыщение пищей, а радость бытия, которую так приятно разделить с друзьями.
Одна из читательниц спросила, в чем, на его взгляд, более всего выражается русскость, о которой он размышляет в этой книге?
Познер ответил, что ему не нравятся выражения типа: «В его жилах течет русская (или какая-то еще) кровь». По составу крови русского от француза или представителя другого народа не отличить. А вот русскость, французскость и т.д. проявляются в языке народа и настоящей народной музыке.
В России его часто спрашивают:
Русские похожи на американцев?
Конечно, нет.
А на кого?
Ну, может, на ирландцев Ирландцы в течение 800 лет жили под англичанами, русские триста под татаро-монгольским игом, а потом еще огромная часть народа до середины XIX века оказалась в рабстве у русских же. И русские, и ирландцы в силу обстоятельств своей судьбы много страдали. И те, и другие любят выпить и подраться. Очень подвержены перепадам настроения. Наконец, и те, и другие обладают гигантским литературным талантом.
Хотя Познер просил задавать вопросы устно, одной даме удалось так околдовать его взглядом, что он принял от нее лист с целой анкетой.
Что бы вы хотели изменить в себе?
Наверно, перестать все время анализировать, что делаю, что думаю.
Способности, которые вы бы хотели иметь?
Рисовать.
Любимое блюдо?
Поскольку я гурман, их много.
Владеете ли вы искусством жить?
Да, как француз, конечно (со смехом).
Ваш любимый исторический персонаж?
Скорее, не исторический, а литературный дАртаньян. С детства его обожаю.
Кем вы себя ощущаете: американцем, русским, французом или евреем?
Скорее всего французом с американским оттенком.
Что касается «еврейского вопроса»: когда-то я плыл на пароходе с будущим президентом Израиля Пересом. Он пригласил меня поужинать с ним.
Господин Перес, сказал я ему за ужином, помогите мне разобраться. Я родился в Париже от матери-католички, крещен, да еще в Соборе Парижской Богоматери. Мой отец еврей, но он не признает свое еврейство и считает себя русским интеллигентом. Я жил с семьей в Америке, Германии, Советском Союзе. Кто же я?
Вы знаете, если вы не знаете, кто вы, скорее всего вы еврей, улыбнулся Перес.
Самые значительные, на ваш взгляд, современные политические реформы?
То, что сделал Горбачев, сам того не понимая.
В какой стране вы хотели бы жить?
Во Франции.
Как и где предпочли бы умереть и быть похороненным?
Насчет того, как два варианта: на теннисном корте либо когда с женщиной. Относительно последующего я уже распорядился в своем завещании: чтобы прах развеяли над Парижем, если это будет возможно.
Ваше любимое изречение?
Оно принадлежит Аврааму Линкольну: «Я буду делать все, что могу до тех пор, пока могу. Если в итоге я окажусь прав, то все слова моих критиков и хулителей не будут стоить выеденного яйца, а вот если в итоге окажется, что я не прав, то тогда, даже если хор ангелов будет петь мне славу, это ничего не изменит».