Эта афиша Ростовской областной филармонии — как обещание сюрприза: певица Гаянэ Джаникян приглашает на программу «Все, все, все, все — для тебя!», состоящую из романсов Чайковского и литературной композиции по его переписке с баронессой фон Мекк.
Иногда эту переписку причисляют к великим любовным романам, иногда к великим иллюзиям. Порой жалеют баронессу, обманувшуюся якобы в нем, порой Чайковского, предполагая, что к
7 марта 1877 года Петр Ильич Чайковский получил неожиданно пухлый конверт от своей недавней заказчицы, вдовы железнодорожного магната баронессы Надежды Филаретовны фон Мекк. Недавно она попросила сделать несколько переложений его фортепианных сочинений. Фон Мекк поблагодарила Чайковского коротким учтивым письмом. Пару месяцев спустя написала ему вновь, упомянув о желании сказать Петру Ильичу при случае о ее фантастичном к нему отношении, и о том, что она исполнила бы это желание, не будь боязни отнять у него время. Он тоже написал
Да что ж это за
Легко представить, как композитор улыбнулся польщенно, скользнул взглядом и по рядам последующих аккуратных строк, но там не было уже и отзвука первоначального смущения: она сообщала, что собирала сведения о нем, прислушиваясь к отзывам самым разным, но даже то, что порицалось в его характере другими, ее только приводило в восторг, ибо у каждого свой вкус
Тон этого письма становился все увереннее, оно то словно превращалось в некую
Совсем скоро они будут писать друг другу через день и каждый день, и даже по нескольку раз в день, но тогда Петр Ильич предпочел взять паузу, длившуюся более недели.
Можно только представить, как истомило это ожидание баронессу, но душу исцелил его ответ. Он прислал фотокарточку, а к ней бальзам своих слов, смесь искренности с невинным лукавством: «Вы совершенно правы, Надежда Филаретовна, предполагая, что я в состоянии вполне понять особенности Вашего духовного организма. Смею думать, что вы не ошибаетесь, считая меня близким себе человеком. Подобно тому, как Вы старались прислушиваться к отзывам общественного мнения обо мне и я, со своей стороны, не пропускал случая узнать подробности о Вас и о строе Вашей жизни. Я всегда интересовался Вами как человеком, в нравственном облике которого много черт, общих и с моей натурой Мы страдаем одною и тою же болезнью. Болезнь эта мизантропия, но мизантропия особого рода, в основе которой вовсе нет ненависти и презрения к людям. Люди, страдающие этой болезнью, боятся не того вреда, который может воспоследствовать от козней ближнего, а того разочарования, той тоски по идеалу, которая следует за всяким сближением».
В том первом своем, большом и неожиданном письме, баронесса удивила Чайковского еще и другим признанием: «Было время, что я очень хотела познакомиться с Вами. Теперь же чем больше я очаровываюсь Вами, тем больше я боюсь знакомства, мне кажется, что я была бы не в состоянии заговорить с Вами, хотя, если
Интересуясь всем, связанным с ее кумиром, Надежда Филаретовна не могла не узнать о денежных долгах Чайковского. С тем ли, чтобы бескорыстно помочь композитору, или по причине иной, но фон Мекк решила заказать Чайковскому уже не переложение музыкальных пьес, а оригинальное сочинение за щедрый, очень щедрый гонорар
Петр Ильич решительно отказался от этого предложения, однако его письмо привело баронессу в совершеннейший восторг: он не желает оставить у нее впечатление, будто ради денежной бумажки готов на любую музыкальную работу, а к тому в настоящий момент поглощен сочинением симфонии, которую хотел бы посвятить ей.
Речь шла о будущей Четвертой симфонии. Скоро во взаимной переписке они станут называть ее нашей симфонией, и баронесса будет вкладывать в это слово особый, интимный, смысл.
Их переписка разрасталась, она становилась обильнее и задушевнее.Так что когда Петр Ильич в мае того же года принял очень трудное для себя решение жениться, первыми, кого он об этом известил, были его отец, брат Анатолий и дорогой друг Надежда Филаретовна.
Бедная Надежда Филаретовна! Какой это был для нее удар, какая злая ирония судьбы
Ведь знакомство той женщины с Петром Ильичем, оказывается, тоже началось недавно и тоже с писем, которые показались ему искренними и теплыми
Возможно, эти письма приходили к нему одновременно с посланными ею, соседствовали с ними на его столике
Правда, Чайковский писал, что не испытывает к невесте страстных чувств и женится не по любви, а в силу обстоятельств, из страха погубить хорошую чистую девушку, которую уже однажды его к ней холодность едва не довела до самоубийства
Но ведь
«Знаете ли Вы, что когда Вы женились, мне было ужасно тяжело, у меня как будто оторвалось
Она предпримет все, что только в ее силах, чтобы вытащить Чайковского из тяжелой депрессии, в которую его ввергла эта скоропалительная женитьба. В жалобах Надежде Филаретовне на жену (ей нет дела до того, что он читает, что любит в умственной и художественной сферах, она не понимает, что композитору требуется для плодотворного труда) Чайковский невольно обрисовал свой идеал спутницы жизни. И фон Мекк словно взялась этот идеал превзойти. Какие упоительные слова находила она, чтобы сказать Петру Ильичу о его призвании и таланте, значении его творчества, как живо интересовалась делами его и всей их большой семьи
Она окружила его сказочным комфортом, взяла на себя обязательство выплачивать ему ежегодно субсидию в размере шести тысяч рублей. Теперь Петру Ильичу не было надобности тратить свое драгоценное время на преподавание в консерватории, переживать
Однажды баронесса не удержалась, задала Чайковскому вопрос, который не мог не возникнуть у влюбленной в него женщины, а она, конечно, была влюблена: «Петр Ильич, любили
Да, в юности он был влюбчив, но кто ж не влюбчив в юности? Однако баронесса, конечно же, намекала на Дезире Арто, оперную певицу, которую в годы молодости Чайковского молодежь боготворила. Арто и Чайковский прониклись большой симпатией друг к другу, но Дезире отговаривали от этого брака и ее мать, и его друзья. Она уехала на гастроли невестой Чайковского, а вернулась женой певца своей труппы Падиллы
«Вы спрашиваете, друг мой, знакома ли мне любовь не платоническая? И да и нет. Если вопрос этот поставить несколько иначе, т.е. спросить, испытал ли я полноту счастья в любви, то отвечу: нет, нет, нет
Впрочем, я думаю, что и в музыке моей имеется ответ на вопрос этот. Если же Вы спросите меня, понимаю ли я все могущество, всю неизъяснимую силу этого чувства, то отвечу: да, да и да,
Они были очень разные. Она, к примеру, не понимала его любви к Пушкину и Моцарту, предпочитая им Лермонтова и Бетховена. И тем не менее они стремились быть терпимыми к взглядам друг друга, испытывали порой настолько схожие чувства, что говорили о своем отношении друг к другу почти одними и теми же словами.
Чайковский: «Сегодня утром получил письмо Ваше. Удовольствие, испытанное мною по этому случаю, трудно выразить. Мне приятно было не только читать это письмо, но просто, до чтения, ощущать его в своих руках, видеть знакомый милый почерк, чувствовать себя, наконец, вполне удовлетворенным, потому что до сих пор я еще
Фон Мекк: «Милый, несравненный друг мой! Вчера получила Ваше письмо, и так мне стало хорошо, тепло на душе, как давно уже не было, и Вам, Вам, мой бесценный друг, я обязана такими моментами счастья, которые заставляют забывать все горькое, тяжелое в жизни, какой любовью, какой признательностью к Вам наполнилось все мое существо. Вы мирите меня с людьми, с жизнью, за одно такое сердце, как Ваше, можно простить всему человечеству его бессердечие, пошлость, корысть и обман».
Некоторые откровения баронессы не могли не смущать Чайковского, они были, как беззаконные воды, прорвавшие по весне плотину: «Наслаждаясь этой музыкой, речь шла о «Сербском марше», я была несказанно счастлива от мысли, что автор ее до некоторой степени мой, что он принадлежит мне и что этого права у меня никто отнять не может В Вашей музыке я сливаюсь с вами воедино, и в этом никто не может соперничать со мною: здесь я владею и люблю».
Впрочем, в таких случаях она, бывало, словно спохватывалась, сознавая, что перешла границы, спешила успокоить Чайковского: «Простите мне этот бред, не пугайтесь моей ревности, ведь она Вас ни к чему не обязывает».
Баронесса часто повторяла, что музыкой Чайковского должно наслаждаться все человечество, она страстно этого желала и даже способствовала знакомству Европы с его сочинениями. Ее мечта сбывалась, Петр Ильич становился европейской знаменитостью, но, увы Фон Мекк была слишком властна и ревнива, чтобы не страдать от появления новой своей соперницы его Славы.
Письма от Петра Ильича приходили все реже, начинались так: «Милый, дорогой друг. Простите, ради бога, что так редко пишу Вам!» Бывало еще обиднее: «Милый, дорогой друг мой! Я стал до того беспамятлив, что решительно не могу припомнить, писал ли я Вам?»
Он пытался уверить ее,
«Я никак не могу писать Вам коротких писем. Это даже досадно, это недостаток силы воли Впрочем, моя любовь к Вам есть также фатум, против которого моя воля бессильна», писала Чайковскому фон Мекк той первой, счастливой для их отношений, весной
Настал день, когда Надежда Филаретовна силу этого фатума преодолела. Или, как знать, может быть, напротив, подчинилась ему? 13 сентября 1890 года баронесса прислала Чайковскому письмо, которым сообщала, что разорена и больше не может оказывать ему материальную поддержку. Письмо это не сохранилось. Мы знаем о нем со слов самого Чайковского. Известно, что завершила его фон Мекк просьбой не забывать ее, вспоминать иногда
«Последние слова Вашего письма немножко обидели меня. Неужели вы считаете меня способным помнить о Вас, только пока я пользовался вашими деньгами? Неужели я могу хоть на единый миг забыть то, что вы для меня сделали и сколько я Вам обязан?
Я рад, что именно теперь, когда уже Вы не можете делиться со мной Вашими средствами, я могу во всей силе высказать мою безграничную, горячую, совершенно не поддающуюся словесному выражению благодарность».
Ответа не последовало. Чайковский пытался восстановить отношения с баронессой через посредство общих знакомых, тщетно!.. Страхи Надежды Филаретовны относительно ее материального благополучия оказались напрасны: до разорения было далеко. Так далеко, что ее отказ и дальше финансировать Чайковского уже больше века вызывает споры: а существовала ли эта угроза? Может,
Есть версия, будто уже перед самой своей безвременной и неожиданной кончиной Петр Ильич узнал от своей племянницы, бывшей замужем за Николаем фон Мекк, сыном баронессы она немало способствовала этому браку, что причину разрыва Надежда Филаретовна объясняла так:
Я знаю, что больше ему не нужна и не могу больше ничего дать, я не хотела, чтобы наша переписка стала для него обузой, тогда как для меня она всегда была радостью. Но на радость для себя я не имела права.
Фон Мекк не поверила, что Чайковский, несмотря ни на что, хранил ее в святыне сердца, а Петр Ильич, ретроспективно оглядываясь на письма Надежды Филаретовны, усомнился в искренности и неподдельности ее восторгов, интереса к нему и его музыке, и очень этим терзался.
Баронессе фон Мекк всегда думалось, что Чайковский, который был младше ее, надолго переживет ее, Петр Ильич
Эту поразительную историю рассказывают