Дата публикации:
6 мая 2015 г.
Когда Клаву вызвали в районный отдел милиции, она страшно испугалась. Годы были послевоенные. Тяжелые. Хоть грехов за собой девушка особых не знала, но мало ли что?
965
– Ты Гриненко? – спросил строго человек в форме.
– Я, – ответила Клава.
– А летчика этого знаешь?
Девушке протянули фотографию. Лицо на снимке показалось действительно знакомым. Конечно, это дядя Коля. Конечно, она его узнала. Но признаваться в этом или нет?
Будь что будет, решила девушка. Немцев она когда-то не испугалась, а тут свои.
– Знаю! – сказала громко. – Это дядя Коля. Капитан.
– Вот-вот, – заметил милиционер. – Он тебе вон посылку прислал.
И вместе с другим милиционером отправилась Клава на почту, где ей вручили тяжелый мешок. Без посторонней помощи действительно было не обойтись.
– А что было в той посылке? – спрашиваю я Клавдию Степановну.
– Вещи всякие, обувь, ткани, – вспоминает женщина. – И письмо со словами: «Это тебе, доченька, за то, что спасла мою жизнь!» Я тогда чуть ли не со всем селом поделилась, ведь разруха была страшная. Ни одеть, ни обуть нечего.
Спасение
… Ту зимнюю ночь сорок третьего Клавдия Степановна запомнила на всю жизнь. В ее родном селе Бараники в сальских степях хозяйничали фашисты. Клаве тогда было всего четырнадцать. Девочка незадолго до войны потеряла мать. Умерла та от болезни. А отец и два брата ушли на фронт.
Родственники Клавы с началом оккупации побоялись оставлять девочку у себя, ведь ее отец в годы Гражданской воевал на стороне Красной армии. Так и стала Клава полноправной хозяйкой своей судьбы.
Жила она одна в своем просторном доме, где во время оккупации гитлеровцы устроили штаб. Набилось в комнаты их человек двадцать, а во дворе стояли танки.
Клава для немцев была прислугой. Доила корову, приносила молоко, убиралась по дому.
Однажды в небе над селом завязался воздушный бой. Клава с подружкой Полей, что жила по соседству, не могли усидеть дома. Спрятавшись за сараем, наблюдали за действиями летчиков. Вдруг они заметили, что один самолет с красной звездочкой сбили фашисты.
Девчонки кинулись в степь.
– Один летчик был мертвым, – рассказывала Клавдия Степановна. – А второй шевелился. Мы его вытащили из самолета и потянули ко мне в сарай, где было много сена. Спрятали раненого летчика в стогу.
Я тут же сообразила поставить в сарай корову, объяснив потом немцам, что животному в нем будет лучше. Сено, дескать, рядом. Да еще и стала корову замыкать. А сама, когда приходила доить, приносила летчику что-нибудь из еды. Молоком обмывала раны.
Летчик сначала был без сознания. Мы с Полей заметили, что у него распухла нога. Я попросила подружку принести нож, чтобы разрезать обувь. Сама брать нож в доме не стала, чтобы немцы ничего не заподозрили.
Когда летчик очнулся, первыми его словами были:
– Я в плену?
– Нет, – ответила Клава, – вы в сарае.
– А вы меня не сдадите?
Капитана считали погибшим
Ухаживала Клава за дядей Колей, так назвался красноармеец, больше недели.
Он научил ее условному стуку. И все-таки каждый раз, когда она приходила доить корову, видела в его руках пистолет.
– Это на тот случай, если в сарае появятся немцы, – объяснил летчик. – В плен я сдаваться не собираюсь.
От дяди Коли она узнала, что его жена и две дочери погибли под бомбежкой, а сам он жил в Орловской области. Вот только фамилию солдата с годами Клавдия Степановна забыла. Зато хорошо помнит, как немецкие танки вдруг исчезли со двора. И она мигом побежала рассказывать об этом раненому летчику.
– Может, вы в дом перейдете, – предложила девочка.
Но дядя Коля отказался, сославшись на то, что немцы могут еще вернуться. Он попросил Клаву в случае освобождения села остановить санитарную машину и рассказать о нем солдатам.
– Я так и сделала, – вспоминала женщина. – Стояла и всматривалась в проходившую мимо технику. А увидев автомобиль с красным крестом, стала махать руками. Сказала, что у меня в сарае находится раненый летчик.
– Если бы вы видели, как потом обнимали солдаты своего командира, – продолжала свой рассказ Клавдия Степановна. – Как текли по щекам скупые мужские слезы. Они ведь капитана уже считали погибшим.
– Это моя дочка меня спасла, – говорил дядя Коля. – Это ее надо благодарить за то, что не побоялась спрятать меня под носом у фрицев. Прощай, дочка! Даст бог, еще свидимся.
Нахлебались горя
К сожалению, встретиться им не пришлось. Да и о судьбе спасенного капитана Клаве ничего не известно.
После войны девушка вышла замуж за бывшего фронтовика Федора, что вернулся домой весь израненный. Сменила фамилию на Моисеенко. В семидесятых годах они с мужем переехали жить в Семикаракорск.
– Наше поколение сполна нахлебалось горя, – взволнованным голосом продолжала свой рассказ моя собеседница. – Меня как дочку бойца Красной Армии полицаи в расстрельные списки включили. Слава богу, освобождение вовремя пришло. В семье мужа погибли на фронте четыре брата. Сложил голову и мой старший брат Саша. А другой брат Ваня вернулся домой полуслепой. Тоже долго не прожил. У отца было восемь ранений. Никогда мы не думали, что на нашей советской земле вновь будет проливаться кровь и рваться снаряды.
Это она об Украине вспомнила. И совсем расстроилась, разбирая старые фотографии и документы.
– Я помню, как 9 мая сорок пятого года мы, женщины и дети, пололи хлеб, – вспоминала Клавдия Степановна. – И вдруг увидели всадника с красным знаменем, мчавшегося во весь дух. «Собирайтесь домой! – закричал он. – Война закончилась!» И мы все наперегонки бежали пять километров до нашего села, не чувствуя усталости от переполнявшей душу радости. Так хочется, чтобы никто и никогда не забывал цену пришедшего той весной мира. Чтобы никому не было позволено разрушить то, что далось таким количеством искалеченных судеб.
Фото из семейного архива семьи Моисеенко