Малайзийский «Боинг»: тайны первичного осмотра

МОИ ШКОЛЬНЫЕ ДРУЗЬЯ и одноклассники, ныне занимающие высокие посты в правительственных учреждениях ДНР, зная о моей журналистской профессии, познакомили меня с интересными людьми, которые по роду своей тогдашней службы первыми прибыли на место крушения «Боинга» и провели весь полагавшийся в таком случае цикл первичного осмотра места его падения. 

Несколько дней я общался с донецкими правоохранителями, которые до конца исполнили свой служебный долг, невзирая на то, что украинская сторона изначально самоустранилась от этого дела. И даже пыталась различными мерами административного воздействия и психологического давления сначала всячески затормозить начавшиеся следственные мероприятия, а затем и запретить их.

К сожалению, плоды труда донецких следователей, два дня скрупулезно обследовавших место падения обломков малайзийского «Боинга 777», оказались никем не востребованными. И, стало быть, мое повествование – первая попытка донести до широкой читательской аудитории их слова и дела, проливающие свет на события июля 2014 года.

Первый мой собеседник – начальник отдела Генеральной прокуратуры ДНР старший советник юстиции Александр Васильевич Гавриляко, профессионал высочайшего класса. 

За его плечами 33 года беспорочной службы в правоохранительных органах и уголовное дело, возбужденное против него киевскими властями – за то, что он посмел сохранить чистоту мундира в новых политических реалиях. В описываемое время полковник милиции Гавриляко занимал должность начальника следственного отдела Центрально-городского РОВД г. Макеевки и считался одним из лучших начальников следственных подразделений МВД Украины.

– О крушении малайзийского «Боинга» я узнал из телевизионных новостей. Когда прибыл на работу – поступило распоряжение от начальника ГУВД Донецкой области МВД Украины генерал-майора Пожидаева: собрать следственную группу и выехать с ней на место крушения малайзийского авиалайнера в Шахтерский район. Данное указание подтвердил начальник следственного управления УВД Донецкой области полковник Гончаров.

«Местные тебе помогут», – сказал Гончаров. И мне тут же разрешили сформировать следственную группу по собственному выбору, куда вошли по два человека от пяти макеевских райотделов. Итого набралось десять человек, еще я сам и два следователя от городского отдела УВД Макеевки. Вместе с нашей следственной группой на месте крушения работали четыре эксперта-криминалиста во главе с Богданом Олеговичем Маклаковым, был и глава Донецкого областного бюро судебно-медицинской экспертизы Дмитрий Анатольевич Калашников.


УТРОМ 18 ИЮЛЯ за нами заехали на двух машинах сотрудники Генпрокуратуры ДНР, чтобы отвезти на место трагедии. Хотя на тот момент на местном уровне еще функционировала прокуратура Украины, а органы МВД ДНР не были созданы. 

Уже в пути мне на мобильный телефон позвонил начальник следственного управления областного УВД полковник Гончаров. «Где вы?» – настойчиво вопрошал он. Я, конечно, доложил о маршруте следования.

Гончаров категорическим тоном приказал мне возвращаться, сославшись на поступившую команду из МВД Украины не осматривать место происшествия. Естественно, я ответил отказом, так как сам находился в автотранспорте, принадлежавшем коллегам из правоохранительных органов ДНР. А те еще и посмеивались надо мной, предлагая сойти на ходу.

Надо сказать, что в то время как раз происходила смена власти на местном уровне, в результате чего руководство областного УВД в полном составе выехало в Мариуполь, а их непосредственные подчиненные, сотрудники правоохранительных структур Донецка и Макеевки, продолжали работать в штатном режиме. Никакого разделения на своих и чужих тогда еще не наблюдалось, но легкое отчуждение уже витало в атмосфере.

По прибытии на место осмотра нас встретили сотрудники МЧС и представители местного самоуправления, которые уже имели первое представление о разыгравшейся трагедии. Как оказалось, основная масса самолетных обломков: киль, хвостовая часть, двигатели с крыльями, и большая часть трупов пассажиров находились в окрестностях села Грабово. Они были разбросаны по всему полю.

Но мы по просьбе местных властей первым делом занялись осмотром села Рассыпное и его окрестностей, где, по заявлениям сельчан, трупы валялись прямо в их дворах и на проезжей части улицы. Там же была обнаружена кабина с останками членов экипажа. Поэтому мы начали оперативно обрабатывать этот населенный пункт, а затем только – окружающее поле.

Пока решались всевозможные, в том числе и организационные, вопросы, время стало клониться к вечеру. Поэтому я принял решение, учитывая большой объем работы, провести осмотр и протокольное описание трупов, коих там набралось 36, и места их изъятия. 

Кроме того, ранее я обговаривал с полковником Гончаровым и начальником городского отдела УВД Макеевки полковником Мирошниченко, от которых получил команду на выезд к месту крушения «Боинга», технические вопросы. В частности, предоставление грузового автотранспорта с краном, рефрижератора для перевозки трупов и ангара для складирования самолетных обломков для последующей выкладки. 

Тем более, что мы уже знали о причине падения «Боинга», в связи с чем предполагался более тщательный осмотр места его падения – с целью обнаружения поражающих элементов, которые могли застрять в телах пассажиров, бортовой обшивке или зарыться в верхних слоях почвы. Также мы надеялись выявить остатки взрывчатого вещества, чтобы идентифицировать боеприпас, которым был сбит «Боинг».

У нас уже имелся печальный опыт подобной работы, когда нам приходилось обследовать места крушения нескольких авиалайнеров в Донецкой области. Последняя такая авиакатастрофа произошла в 2006 году, когда упал российский авиалайнер ТУ-154 с 176 пассажирами на борту, совершавший рейс Анапа – Санкт-Петербург. Поэтому первичный осмотр места падения – основополагающий при подобном расследовании, ибо там находятся все улики, которые могут воссоздать картину произошедшего.


В РАЙОННОМ ЦЕНТРЕ нам выделили на территории тамошней автобазы помещение с автотранспортом и краном. И мы приступили к осмотру места происшествия. Шокирующая картина. В одном доме женский труп пробил крышу и застрял в перекрытии, а оторвавшаяся нога упала прямо на кровать. На другом подворье шесть останков пассажиров малайзийского «Боинга» приземлились на огородные грядки. Развалившаяся самолетная кабина рухнула на окраине села. Тут же были разбросаны тела членов экипажа, их опознали по сохранившимся фрагментам форменной одежды. 

Расставив следователей по местам, я тут же позвонил полковнику Гончарову. Тот даже слушать не хотел меня, требуя объяснить, почему я не выполнил его приказ о возвращении восвояси и запрете на проведение осмотра места крушения. На что я ответил буквально следующее: во-первых, группа следовала в автотранспорте, принадлежащем Генпрокуратуре ДНР; во-вторых, как это возможно осуществить, когда вокруг снуют вооруженные люди, да и процесс осмотра уже запущен. Тогда он потребовал от меня всячески саботировать это следственное мероприятие, затягивать его как можно больше. Естественно, я поинтересовался у него, отчего такая неразбериха. То приказывают ехать, а теперь требуют возвращаться. И он пояснил, что пришел приказ из Киева ничего не осматривать, и вообще, этим делом теперь будет заниматься СБУ. Правда, разрешил убрать обнаруженные в Рассыпном 36 трупов.

Конечно же, никаких сотрудников СБУ мы так никогда и не увидели, потому что съехали они из Донецка еще в мае 2014 года. Мы, конечно же, упаковали найденные и описанные человеческие останки и отправили в морг при областной клинике им. Калинина. 

Подвел черту под нашей деятельностью все тот же Гончаров, который скрепя сердце дал добро на наше пребывание на месте крушения 18 июля, а напоследок категорически запретил в дальнейшем заниматься осмотром места происшествия. Мне все сразу стало ясным. Если бы Украина была заинтересованной в расследовании этого дела (в котором, по официальной версии Киева, фигурировала российская сторона или местные ополченцы), то нас никто бы не сдерживал – скорее наоборот, землю заставили всю перерыть, но найти улики, плюс контролировали бы каждый шаг, зная о моей дотошности.

В местный штаб МЧС, располагавшийся в селе Грабово, мы прибыли уже под вечер. Я, разумеется, сообщил сотрудникам Генпрокуратуры ДНР о приказе моего вышестоящего руководства, но на их вопрос о возможности продолжения осмотра ответил утвердительно, полагая, что невинные жертвы трагедии должны быть убраны и осмотрены, иначе кто тогда вообще сможет это сделать? Субботним утром 19 июля мы тем же составом вновь прибыли на место трагедии.

В пути вновь раздался звонок Гончарова, который вылился в словесную перепалку. Я ему заявил прямо: там на полях лежат трупы безвинных людей, и мы не можем их бросить, то есть поступить так, как приказывают из Киева. «В таком случае вы, Александр Васильевич, сделали свой выбор», – сказал Гончаров напоследок и оборвал разговор. Более я его никогда не слышал...


ПЕРВАЯ НАША НАХОДКА в тот день – обломок обшивки фюзеляжа, в котором какие-то проникающие предметы оставили пробоины с вогнутыми вовнутрь краями. Что свидетельствовало о внешнем характере происхождения этих пробоин. По прибытии в Рассыпное мы принялись за дальнейший осмотр места происшествия. Правда, нас сразу предупредили: без особой надобности по лесопосадке не ходить, так как там имеются растяжки, установленные обеими сторонами вооруженного конфликта. 

В это время к нам на помощь приехали добровольцы из числа шахтеров, чтобы мы могли охватить как можно большую часть места крушения. Тогда же на окраине с. Грабово в пшеничном поле было обнаружено 20 трупов. Как правило, тела погибших были разбросаны: то один труп следователи найдут, то другой или небольшие группы по несколько человеческих останков. В этот момент пожаловали сотрудники миссии ОБСЕ в сопровождении бойцов «Беркута» и заместителя начальника УВД Донецкой области МВД Украины полковника Алексея Александровича Дикого.

Я обратился к нему за помощью, так как моих сотрудников явно не хватало для выполнения большого объема работ: все осматривать, изымать, упаковывать и главное – протокольно оформлять все эти действия. Он меня связал с генералом Пожидаевым, который поначалу удивился моему нахождению на данной местности (вопреки приказу), молча выслушал мои аргументы о христианском и человеческом долге и лишь поинтересовался: куда мы отправляем трупы? Вместо Донецка он распорядился отсылать их в Харьков. Но как это практически осуществить в условиях начавшихся боев, он не пояснил. Тем более, что все отчетливее к нам стала доноситься артиллерийская канонада. А когда Пожидаев узнал о присутствии здесь сотрудников Генпрокуратуры ДНР, тут же отключился. Тем не менее мне в помощь прибыла группа следователей из Шахтерска в количестве 4 человек.


В ШТАБНОЙ ПАЛАТКЕ мне представили сообщение с какого-то украинского сайта, где сообщалось, что местные сотрудники МЧС и донецкая группа следователей перешли на сторону сепаратистов, помогая им укрывать трупы. А на самом деле все найденные 19 июля 2014 года человеческие останки были надлежащим образом осмотрены, с соблюдением всех полагавшихся в таком случае процедур, и отправлены в Харьков. 

После этого по требованию охраны мы свернули свою работу, так как канонада приближалась. Мы направились домой, но заехали в Рассыпное – чтобы опросить «под протокол» очевидцев падения «Боинга» из числа тамошних жителей. 

Сельчане встретили нас весьма радушно. Мне удалось опросить двоих. Один тракторист слышал в тот роковой день (17 июля) два хлопка: один сильный, другой слабее. Он отчетливо видел в небе падающий пассажирский авиалайнер с оторванным крылом и хвостом, а выше него, вдалеке, маленький серебристый самолет. Видел летящие вниз маленькие точки (как оказалось, человеческие останки). Второй мужчина подтвердил слова товарища. Мы первыми опросили этих людей, еще до того, как там появились журналисты. А работяги, давая нам пояснения под протокол, не скрывали, что опасаются негативных последствий для них со стороны украинских властей. Тем не менее от своих слов и подписей под протоколом не отказались, получив наши гарантии о неразглашении их свидетельских показаний.

Украинская сторона позже, конечно же, отрицала присутствие своих военных самолетов вблизи малайзийского «Боинга», сообщая, что все свидетели, видевшие их в тот злополучный день, «подставные». Я вполне официально заявляю: проработав многие годы в следственных органах, прекрасно научился разбираться в том, когда человек врет, а когда говорит правду. И свидетелями были не какие-то алкоголики, а добропорядочные граждане нашей страны.

Записал «показания» Александр НЕТЕСОВ
г. Донецк – Ростов-на-Дону

Фото из архива Генпрокуратуры ДНР .
Публикуются впервые.