Хорошо, что время от времени объявляются периоды борьбы с чем–нибудь или за что–нибудь. Вот, например, 2013–й объявили Годом экологии. И в Таганроге теперь борются за «защиту и сохранение биоресурсов Азовского моря». Да весело так: то конкурсы школьных мероприятий в защиту экологии проводят, то работники культуры с этой позитивной программой выступают на профессиональных слетах.
На самом деле никакие школьные и культурные мероприятия тут уже не помогут. Как говорят, поздно пить боржоми, когда почки отвалились. Поскольку биоресурсов как таковых уже практически не осталось. Кого спасать, когда спасать некого? Это могли бы подтвердить знающие специалисты, например, из рыбоохраны. Впрочем, официально они, конечно, никаких заявлений делать не будут. Зачем же им самим себе подписывать приговор? Зато рядовые жители Приазовья без всяких научных выкладок расскажут правду: рыбы в Приазовье не осталось, ну или практически не осталось. А то, что еще удается поймать на удочку или в сети, – это жалкое подобие тех уловов, которые были в Приазовье ну хотя бы лет 25–30 назад. Я лично наблюдал такую картину: на День рыбака на Пушкинской набережной в Таганроге один счастливчик на глазах у всего народа вытащил сазана весом чуть больше килограмма. Как всполошились свидетели этого невероятного события: поймать в наше время в заливе сазана — это просто чудо, такого никто и не припомнит. А между тем примерно в полутора–двух километрах от этого места есть старый рыбацкий район Таганрога – Касперовка. Там еще помнят: стоило отойти в залив на километр–полтора, закинуть снасти и можно было наловить этого самого сазана столько, что хватало и своей семье, и на продажу. Один старый рыбак из села Троицкого, стоя со мной на берегу Миуса, рассказывал: «Раньше, бывало, закинешь донку, потом вытаскиваешь, а макуха (приманка такая) вся изъедена рыбой. Теперь за всю ночь почти ни одной поклевки. Когда–то здесь сазана было много, теперь практически не попадается».
Таких свидетельств можно приводить десятки и даже сотни. И надо честно признать: Азовское море и Таганрогский залив как составная его часть давно уже стали зоной биологической катастрофы. Это не преувеличение, если сравнить состояние биоресурсов Приазовья, скажем, столетней давности (1913 год) и нынешнее. Сто лет назад тот же Нижний Дон, гирло Дона и Таганрогский залив были самым богатым рыбным заповедником.
Он, кстати, находился под охраной и защитой Войска Донского. Мне уже приходилось писать о невероятном разнообразии рыбных ресурсов этой водной зоны, об огромных количествах осетровых, которые здесь водились, о белугах пятиметровой длины, которые были для местных рыбаков не чудом, а привычным явлением. Сегодня все это изобилие неизвестно куда исчезло, его заменили, по сути, рыбы–мутанты вроде заполонившего реки и залив «душмана» (его еще лет тридцать назад и за рыбу–то не считали). Разве это не биологическая катастрофа? А у нас в Таганроге административные структуры все играют в какую–то детскую игру за сохранение того, чего уже давно нет. Вместо того, чтобы вести серьезный разговор об уже состоявшейся катастрофе. Это не преувеличение: Азовское море, возможно, уже прошло точку невозврата, и вернуть былые биологические богатства не удастся.
Даже экологический баланс Таганрогского залива и дельты Дона вряд ли сегодня может быть полностью восстановлен. Для этого необходимо было бы в разы снизить нагрузку на экосистему, что означает — остановить экономическое и инфраструктурное развитие. В зоне Таганрогского залива, например, каждый год наблюдаются массовые заморы рыбы, даже привыкший к всему мутант–«душман» не выдерживает. Специалисты предполагают, что это происходит из–за нарушения кислородного баланса в составе морской воды. «Нарушители» — это мелкие водоросли, в изобилии расцветающие в летнюю жару. С одной стороны, сказывается пресловутое глобальное потепление: летняя температура в Таганроге вот уже несколько лет бьет рекорды. Но есть и другая гипотеза: всему виной биологическое влияние сточных вод Таганрога. Они, конечно, подвергаются очистке, Таганрог гордится своими очистными сооружениями. Но проблема в том, что определенные биологические составляющие все равно попадают в залив, и их концентрация с годами увеличивается. Они и служат питательной средой для водорослей, которые убивают рыбу. Остановить процесс практически невозможно. Для этого нужно свернуть жилищное строительство и кардинально уменьшить сброс канализационных стоков на очистные сооружения, а кто на это пойдет?
Не раз писали о том, что малые реки, ответвления и ерики дельты Дона (например, Мертвый Донец) сегодня на грани гибели. Там большие донные отложения ила, в этих отложениях можно обнаружить всю таблицу Менделеева. А ведь когда–то сеть маленьких рек была зоной нереста ценных видов азовской рыбы. «Оживить» эти реки — задача невероятно трудная. Сколько необходимо техники и средств, чтобы очистить малые «артерии» Азовского моря! Но эту проблему не решить, если не ответить на вопрос: откуда в низовьях Дона такое загрязнение, если власти городов, лежащих вверх по течению, нередко заявляют, что сбросы в Дон очищаются в достаточной степени?
Есть и еще проблема — политическая: наши взаимоотношения с Украиной. Большая часть побережья Азовского моря, а также исторические места зимовья азовской рыбы находятся на морской территории этого государства. Известно, что серьезный урон рыбным ресурсам был нанесен в 90–е годы браконьерским ловом, в том числе в украинских водах. Без полного запрета на лов рыбы по всей территории Азовского моря, по крайней мере на длительный срок, решить проблему восстановления биоресурсов не удастся. И об этом нужно договариваться с нашими соседями.
Спасение азовских биоресурсов — серьезная задача. Не надо превращать ее в профанацию, в игры для детей и взрослых. А уж если и проводить «Год защиты Азовского моря» и занятия со школьниками «Как нам спасти Приазовье», то говорить правду, как бы она ни была горька. Если наше поколение не сможет спасти Азовское море, то, может быть, они, зная эту правду, когда–нибудь смогут ему помочь?